— Надо ей покричать, — предлагает Рыжий.
— Не надо. — Грозный отыскивает след и приказывает: — Мы с Привередой попробуем найти Свечку, а вы оставайтесь здесь.
Идти в темную рощу нахалке не хочется, но показывать Грозному слабину не хочется еще больше. А потому она послушно семенит за лысым, проклиная катастрофу, Пустоту, изобретателей цеппелей, изобретателей Пустоты и глупых мужиков, которым обязательно требуются спутницы. Она ругается и злится, потому что знает: ругань и злость не позволят ей впасть в панику. Она шагает за Грозным и освещает импровизированным факелом землю, когда лысый наклоняется к следам. Она держится, но у любой выдержки есть запас прочности:
— Может, все-таки позовем Свечку? — спрашивает Привереда, когда костер окончательно скрывается из виду.
— Не надо, — тихо отвечает Грозный. — Мы ее нашли.
А потом поворачивается, закрывая Привереде обзор, и странным голосом говорит:
— Не думаю, что тебе стоит на это смотреть.
Она понимает, что нужно послушаться, понимает, что Грозный прав, что Грозный видел куда больше и зря не скажет, но она слишком долго шла через эту проклятую рощу. Она свое отбоялась и не хочет скидок. Что бы там ни было, она это увидит.
— Отойди.
Грозный качает головой, но не спорит, делает шаг в сторону и становится рядом. Привереда чуть поднимает факел и закусывает губу, чтобы не закричать.
Потому что видит мертвую Свечку.
Белокурая полулежит на мягкой земле, не забыв, правда, постелить пальто. Рубашка и брюки расстегнуты, правая рука Свечки закрывает грудь, а ладонь левой покоится между ног. Голова откинута на камень, одна нога согнута в колене, и кажется, что девушка просто ласкает себя. Кажется, что сейчас она увидит спутников, блаженная улыбка превратится в гримасу, Свечка зальется стыдливой краской и… Нет, не зальется. Даже в мерцающем свете импровизированного факела видно, что девушка слишком бледна. Как мел. Как снег. И на ее теле поблескивают кристаллики льда.
— Добрые Праведники, — шепчет Привереда, наконец-то вспоминая, что когда-то ходила в церковь. — Да что же здесь происходит?
— "Огненная льдинка", — хрипло отвечает Грозный.
— Что?
— Знак Пустоты. — Он поднимает руку и коротким нервным движением трет лоб. А потом опускает ее, какое-то время бессмысленно поводит перед собой и в конце концов прячет в карман. Он расстроен.
— Какой пустоты? — Привереде кажется, что лысый сошел с ума. — Какой, твою мать, пустоты?
— Парный Знак, — продолжает Грозный. — Одного цепаря сжигает, другого замораживает. Очень редкий Знак. Полное дерьмо.
— Какой, твою мать, пустоты? — повторяет Привереда. Ее бьет крупная дрожь. — Мы на планете, Грозный, ты помнишь? Мы на планете!
— Все правильно: на планете, — соглашается мужчина. — А раз пришел Знак, значит, эта планета называется Ахадир.
Он поднимает голову, и тучи издевательски благодарят его за догадку: расходятся, открывая взору круглую, красноватую луну, которую неспешно облетает черный спутник.
— Как это ничего нет?! — завопил Осчик.
— Никого нет, — уточнил Баурда, но разъяренный Осчик проигнорировал слова следопыта.
Дан поднялся на мостик сразу, едва вернулся на цеппель, не умывшись и не переодевшись. Зеленая форма, лицо, руки — все вымазано в грязи, специально вымазано, чтобы сделать следопыта незаметным, но внешний вид Баурды вызвал у брезгливого Осчика отвращение, а первые же его слова привели в бешенство.
Вальдемар повернулся к Вандару и продолжил:
— Ты меня обманул, Жак? Ты представляешь, что тебя ждет?! Да я…
— Прекрати истерику!
— Не указывай! Ты их спугнул! Спорки заметили тебя и смылись!
— Нет.
— Компания не любит обманщиков!
— Хватит! — рявкнул Вандар. — Дослушаем доклад, тогда и решим, что делать!
Терпеть нападки галанита капитан не собирался. Должность у Вальдемара, конечно, весомая, но сейчас он в полной власти Вандара и должен следить за поведением, не покушаться на авторитет капитана. В конце концов, люди даже на обычной охоте, случается, гибнут, что уж говорить об опасной экспедиции на неисследованную, полную тайн планету? Тут можно сгинуть без следа.
— Я… погорячился. — Осчик умел слышать непроизнесенное, и по тону Вандара понял, что едва не перегнул палку. — Удивился.
— Мы все удивились, чтоб меня манявки облепили, — проворчал капитан, и вновь обратился к невозмутимому Баурде: — Продолжай.
— Мы поднялись на ту гору, которую ты описал…
— На кривую?
— Да, кособокую… С нее действительно открывается прекрасный вид на храмовый комплекс и, что важнее, на внутренний двор. — Следопыт помолчал. — На пустой внутренний двор, капитан. Мы никого не увидели, зато разглядели валяющиеся вещи.