XIII. Тайная проповедь на горе о возрождении и правиле молчания
Гермес Триждывеличайший к своему сыну Тату
1. Тат: В "Общих положениях", отче мой, ты говорил загадками о божественных деяниях, и ты не открыл смысл своих слов, когда сказал, что никто не может быть спасен без нового рождения. Но когда я обратился к тебе с мольбой после слов, которые ты мне говорил на горной тропинке, а расспрашивал я тебя о возрождении, так как это единственный вопрос из всего учения, который для меня остался нераскрытым, ты пообещал мне, что откроешь это, "когда я буду готов отстраниться от мира". И вот теперь я готов: я закалил свой дух против наваждений мира. Поведи же меня теперь, как ты обещал, к последнему посвящению возрождения, будь то голосом, будь то тайным путем (способом). Я не знаю, о Триждывеличайший (Менар: из какой материи), из какого лона, из какого семени рождается (Скотт: возрождается) Человек.
2. Гермес: О сын мой, лоно есть Мудрость в Молчании, а семя есть истинная Благость.
Тат: А кто ее сеет, отче мой? - я в полном недоумении.
Гермес: Воля Божия, сын мой.
Тат: А как он рождается, отче мой? Лишенный видимого вещества, какое есть во мне, он должен быть иным.
Гермес: Рожденный - иной, он Сын Бога. Все есть во Вселенной (пан эн панти; дословно: Все во Всем. - К. Б.), составленной из всех Сил.
Тат: Слова твои загадочны, отче мой, и ты не разговариваешь со мной, как отец разговаривает со своим сыном.
Гермес: Этому роду Истины не учатся, сын мой, ее припоминают, когда Бог этого пожелает.
3. Тат: То, что ты речешь, невозможно и надумано (Скотт: противоречит здравому смыслу; Фестюжьер: выцежено через силу), отче мой; поэтому я также считаю справедливым тебе возразить. Разве я чужестранец, сын чужого рода? Не откажи мне в своем учении, отче мой, ведь я твой законный сын; объясни мне, как происходит возрождение.
Гермес: Что тебе сказать, сын мой? Я могу тебе сказать только вот что: невыразимое, нематериальное видение случилось мне. Милостью Божией я вышел за пределы себя самого, чтобы войти в бессмертное тело, я больше не тот, кем был, я рожден в Уме. Это непознаваемо через слово, не видится через сию материальную вещь, измышленную для видения земного, и потому я больше не тревожусь из-за моей предыдущей сложной формы, и я более не окрашен, не осязаем, не измерим, я чужд всему этому. Ты сейчас видишь меня очами, но сим телесным очам недоступно мое нынешнее естество, не этими глазами меня сейчас можно видеть, сын мой.
4. Тат: Ты сводишь меня с ума, ты лишаешь меня рассудка, отче мой (Скотт: не хочешь ли ты сказать, что..?); теперь я больше не вижу даже самого себя.
Гермес: Да будет угодно Небу, чтобы ты, сын мой, смог выйти за пределы себя самого, как уносимый ночью в сновидении, при этом не спя.
Тат: Скажи мне еще вот что: кто родитель возрождения?
Гермес: Сын Бога, человек (Фестюжьер: ...такой же, как и все...), по Воле Божией.
5. Тат: Теперь, отче мой, после того, как ошеломляющим ударом ты сделал меня немым, мои ощущения замерли, я могу только думать, и я вижу тебя все время той же величины и тех же внешних очертаний.
Гермес: Ты ошибаешься даже в этом, ибо вещи смертные меняют свой вид изо дня в день, время их увеличивает или уменьшает, они всего лишь призраки.
6. Тат: Что же тогда подлинно, о Триждывеличайший?
Гермес: То, Что не испорчено (Скотт: испорчено материей), сын мой, то, Что не имеет ни границ, ни цвета, ни формы: нерушимое, нагое (Фестюжьер: нагое перед взглядом), лучезарное; То, Что постигает Самое Себя; неизменное, Благо, Бесплотное.
Тат: Действительно, я теряю рассудок, отче мой. Мне кажется, ты сделал меня мудрым, и эта мысль усыпляет мои ощущения.
Гермес: Так оно и есть, сын мой; (ощущения воспринимают) то, что вздымается, как огонь, то, что опускается, как земля, дует через всю Вселенную, как воздух, течет, как вода; но как ты можешь ухватить ощущениями то, что не есть ни твердое, ни жидкое, ни жесткое, ни мягкое, то, что постигается только через свое могущество и свою энергию, что требует того, кто способен постичь рождение в Боге (Скотт: рождение бесплотное)?
7. Тат: Значит, это за пределами моих возможностей, отче мой?
Гермес: Да не будет так, сын мой. Постарайся, и это придет; возжелай, и твое желание сбудется. Усыпи свои телесные ощущения, и произойдет рождение в божестве; очисти себя от слепых мучителей материи.
Тат: Значит, во мне есть мучители, отче мой?