И, конечно же, телу вашему нужны уход да забота, — мистер Уэлч открыл дверцы маленького шкафчика и начал по одному выставлять на край стола большие флаконы с зельями. — Для вашего иммунитета, дорогая. Общеукрепляющее, конечно же. И противоязвенное желе для начала. После я изготовлю что-то посильнее, но пока и их достаточно. Три штуки утром и вечером, запивая большим количеством воды. От успокоительного пока стоит воздержаться, думаю.
Гермиона повертела в руках плоскую стеклянную коробочку с мягкими желтыми таблетками и спросила:
Зачем?
Как же, девушка? — изумился целитель. — Тело ваше разрушено и вопиёт о немедленно помощи. Это может сказать любой, кто наложит на вас специальное диагностирующее заклятье. Азкабан и его последствия к великому горю моему очень злы к телу человеческому.
Что… откуда вы… ., - сердце сильно заколотилось, готовое прорвать грудную клетку и выскочить наружу. И почему-то мгновенно вспотели ладони.
Не стоит так волноваться, миссис Грейнджер, — нахмурился мистер Уэлч и голос его зазвучал строже. — Вы скрываете, что побывали там — это ясно. Так поступают очень многие бывшие узники. И нет в этом ничего странного. Азкабаном смеют хвастаться только глупцы и надзиратели. Плохо, что вы решили скрывать это от меня, целителя. Как будто я посмею вам навредить. Или вы, в самом деле, так думаете?
Нет, но… просто… я… .
Боитесь целителей, конечно. Распространённый среди магглорожденных недуг, — понимающе кивнул волшебник. — Не вы первая и, надеюсь на Мерлина, не последняя.
Флаконы, вместимостью по полпинты каждый, ярко-фиолетового, тёмно-желтого и блекло-зелёного цветов выстроились в ровный ряд. Последним целитель достал мерный стаканчик из меди и вернулся за стол.
Уже больше тридцати лет я помогаю с упадком волшебных сил. В том числе и тем, кто побывал в Азкабане. Иным приходится помогать едва ли не насильно, — мистер Уэлч обмакнул воронье перо в чернильницу и продолжил неспешно. — Азкабан ужасен не только дементорами, но и своим отвратительным влиянием на человеческое тело и магию. Даже надзиратели, как бы они не береглись, страдают от него. Узникам же достаточно нескольких месяцев, чтобы мучиться всю жизнь. Вода, насыщенная солями и примесями, от которой гниют зубы, опадают почки, а кости становятся ломкими. А тюремная еда страшнее иного яда. Язва и гниль прорезают кишки как стрелы. Но хорошими зельями последствия можно свести на нет. Правда, и на это потребуется не один год. Но всё поправимо, — он помолчал и продолжил. — Куда хуже другое. Излечив кожу, кости, глаза и внутренние органы — это не значит убрать Азкабан из себя. Он остаётся до конца дней. Здесь, — он постучал согнутым пальцем по лбу. — И ещё здесь, — по левой стороне груди. — Вот что самое страшное.
Боюсь, что не совсем вас понимаю.
Кошмары. Беспричинные страхи, — начал объяснять целитель. — Как сказал однажды один из моих учеников из прогрессивных специалистов — эмоциональная заторможенность и недостаточность. Разве нет? Побывавшим в Азкабане магам требуется куда больше воздействия, чтобы испытать какие-то чувства. Злость, ненависть, раздражение — с этим проблем как раз и нет. А вот радость, нежность, любовь — их как будто постоянно недостаёт. Да и перекашивает чувства время от времени. Там где радоваться нужно — огорчаются. И наоборот. Иль не замечали за собой?
Иногда, — ответила Гермиона, вспоминая своё поразительное равнодушие к детям. — И это тоже лечится?
Увы, нет. Эликсиры, смесь успокоительного и Эйфории, могут чем-то помочь. Но эффект временный. К тому же привыкание и зависимость чреваты погибелью, — он вздохнул. — Не стоит и пытаться.
Как тогда быть?
Разные маги по-разному находят выход, — пожал плечами маг. — Кто-то выжимает из жизни все соки, желая почувствовать и ощутить. Другие взваливают на себя непосильное, уповая на то, что в действиях со смыслом и целью таится настоящая жизнь. Вам лишь предстоит выбрать, что больше по нраву.
Надо сказать, что перед Гермионой как раз выбор не стоял.
По особому распоряжению Министра Магии, на которого, в свою очередь, давила волшебная общественность, расследование по факту исчезновения студентов Хогвартса, магглорожденных и чистокровных, возобновили. Четверть лучших работников Аврората уже неделю исправно копались в отчетах специалистов Отдела Тайн, с трудом продираясь сквозь малопонятную терминологию, по десять раз опрашивали родственников, друзей и знакомых пропавших, строили версии и пытались найти хоть какую-то зацепку. Но пока безуспешно.
Гарри Поттер мог бы во всём этом не участвовать, но решительно навязался, несмотря на повисшее в воздухе дело о контрабанде драконьих потрохов. Поставки печени, сердец, жил и кусков шкур волшебных ящеров в обход таможенных пунктов Министерства Магии — это такая мелочь по сравнению с делом, которое Отдел Тайн упорно не хотел отдавать «тупым воякам».
Три четверти суток, с восьми утра до двух пополуночи, жизнь Заместителя Главы Аврората проходила в пределах его личного кабинета на шестом уровне Министерства Магии. В уютной комнате с маленьким неподключенным к общей сети камином и двумя окнами с фальшивыми пейзажами, потолок подпирали горы, составленные из пыльных архивных папок, пространных многостраничных отчетов и результатов экспертиз, докладных записок и допросных свитков. Отдельно стояла большая каменная чаша с неаккуратной резьбой по краю — думосброс, которым уже шесть веков пользовались волшебники из семьи Поттер. Ценный старинный артефакт Гарри с величайшими предосторожностями и в режиме строгой секретности приволок из семейного хранилища в подземельях банка «Гринготтс» и, перед уходом, каждый раз прятал под купол из чар.
Беседы с родственниками, друзьями и учителями пропавших юных магов, допросы малоприятных осведомителей и полузаконных дельцов из Лютного переулка — все воспоминания, приобретённые подчинёнными Гарри аврорами, шли в этот думосброс. Внутри каменной чаши лорд Поттер проводил по нескольку часов. А по возвращении медитировал над кусками пергамента, заполненными малопонятными схемами. Только благодаря тому, что авроры перебрали по крупинкам всю жизнь пропавших подростков, и вся информация стекалась в кабинет Поттера, постепенно начала вырисовываться единая картинка. Рисунок в итоге получался очень уж неприятным. А последний доклад Иннеса только подтвердил подозрения Гарри.
Саймон Иннес, к слову, был одним из самых лучших работников Аврората. Он с равной долей ответственности подходил к расследованию убийства и к сообщению о пропаже книззла. Дела у него не залёживались, а следствие практически никогда не застопоривалось. Поговаривали, что Иннес даже не чурался маггловских методов ведения дел. Более того, некоторое время работал полицейским в обычном мире, чтобы «набить руку». Гарри никогда не проверял достоверность этих слухов, но Иннеса на всякий случай присвоил в свои вторые заместители и даже жалованье, в обход правил, повысил. Обычно магглорожденные авроры получали меньше галеонов. Иннес, конечно, оправдывал доверие на все сто процентов.
Вот и на этот раз он каким-то образом умудрился достать нечто совершенно удивительное — полную коробку странного хлама, принадлежавшего пропавшим подросткам. Яркие книжки в блёстках, открытки, календари, статуэтки и прочие мелочи. Каждая вещь снабжена биркой с информацией о том, кому из пропавших волшебников принадлежала и где была найдена.
Я ещё раз переговорил с родственниками и опекунами, — сухо сообщил Иннес, ставя коробку на край стола. — И посетил все места, где дети проводили время на каникулах. У Кёртиса Лайонса был тайник в дупле старого дуба в их саду. Если смотреть с земли, то заметить невозможно. Так что пришлось вспомнить детство и полазить. Байрон Мелтон прятал свои вещи в нише под ступенями беседки, Дейзи Лоусон использовала для этих же целей трубу неиспользуемого камина, имущество Кристианы Крейг опекуны просто свалили в коробки и задвинули в дальний угол гаража и забыли о нём, а на Лорейн Уилкинсон, оказалось, была зарегистрирована ячейка на складе длительного хранения.