Сколько? — глухой голос Яксли. — Сколько взяли с твоей семьи?
Двести тридцать тысяч галеонов, — обреченно выдохнул Малфой.
В сумраке Коридора Смертников раздались крики ужаса и неверия.
Гермиона помнила, что всего лишь на тысячу галеонов близнецы Уизли смогли купить место под магазин в оживленном Косом переулке, приобрести множество ингредиентов для своих товаров, нанять персонал и платить им жалованье целых полгода. Тысяча галеонов считалась большими деньгами. А уж двести тридцать тысяч — это и вовсе неимоверная сумма.
Мерлин… . Сколько же они взяли с нашей семьи? — захрипел Юлиус Нотт. — Тео… ему же сестер растить.
Драко сейчас имеет право распоряжаться финансами семьи, — мертвым голосом продолжил Люциус. — Он выплатил этот проклятый штраф. Продал всю недвижимость, кроме главного поместья. Рассказал, что пришлось отдать за бесценок — вся Великобритания в курсе, что Малфоям срочно необходимо золото. И почти все доли в прибыльных предприятиях — «Флориш и Блотс», «Ежедневный Пророк»…
Тебе принадлежала часть «Флориш и Блотс»?! — поразился Долохов.
Уже нет… только часть в «Волшебной почте» осталась. Но с них никогда не было большого дохода. Драко… мальчик мой. Он стал похож на тень. При обыске его ударили каким-то заклятьем. Шрам… шрам на половину лица. Нарциссе пришлось отдать все свои драгоценности, чтобы мне дали три года, а не десять. Клянусь честью, я уничтожу тварь, которая их носит. Вот только выйду…
И снова угодишь в Азкабан, — прошипела Белла. — Возьми себя в руки, Люциус! Что с вашим местом в Совете магов?
Драко удалось сохранить его. Хотя он не уверен, что удастся сберечь его в дальнейшем. Министерство требует всё больше. Возможно, сыну придется разрушить финансовое ядро. Но толку от его членства в Совете магов нет. Все сторонники Малфоев лишились своих мест, — Люциус судорожно сглотнул. — К тому же специальным решением Визенгамота Драко и еще многим магам запрещено появляться в Министерстве магии в течение года. Он не может ни голосовать в Совете магов, ни оправдываться в Визенгамоте. А Нарцисса всегда теряется, когда на неё начинают давить.
Драко рассказал, что многим сторонникам Дамблдора, аврорам и всем «пострадавшим», — Малфой скривился от отвращения. — Выдали денежные награды в довесок к Орденам Мерлина. Очень и очень внушительные награды. Вэнс, Поттер, все Уизли, Бруствер… . а вот тебя, Грейнджер, в списках нет.
Малфой тихо засмеялся и тут же зажал рот руками, испугавшись.
Они действительно победили, — прошептал он. — Победили. Нас.
Тишину, которая установилась в Коридоре Смертников после этих слов, нарушили не скоро. Узники молчали, обдумывая каждый свою беду. Гермиона же забилась в дальний угол камеры и даже дышать старалась как можно тише.
А что говорят в Хогвартсе? — поинтересовался Рудольфус, словно продолжая начатый разговор.
Драко не поехал, — с горечью ответил Малфой. — Ему было отказано в праве продолжить обучение. Ему, Блейзу Забини и Теодору Нотту.
В камере справа раздался сдавленный возглас негодования.
Гермиона вспомнила, что Драко Малфой, Блейз Забини и Теодор Нотт были признанными лидерами Слизерина. Девушка не раз видела, что Малфою и Забини подчиняются даже учащиеся годом старше. А то, с какой готовностью слушаются Нотта младшекурсники, вызывало у Гермионы жгучую зависть. Сама она даже с первокурсниками Гриффиндора справлялась с большим трудом. К тому же все трое слизеринцев входили в десятку лучших студентов Хогвартса, а Малфой и Забини успешно играли в квиддич.
Великая Моргана, как можно лишить права продолжить обучение? Разве в Уставе Хогвартса не прописано, что в стенах школы имеют право обучаться юные волшебники вне зависимости от поступков их рода и крови текущей в их жилах?
Прописано, Грейнджер, — свирепо зашипел Люциус, и Гермиона с ужасом поняла, что сказала последнюю фразу вслух. — Только вашему великому Дамблдору плевать на то, что было писано кровью тысячелетие назад. Он желает низвести Слизерин до уровня выгребной ямы! Ему мало, что половина родичей студентов ожидает смерти в Азкабане, что наследники чистокровных родов лишены состояний и вынуждены, как паршивые грязнокровки, пользоваться стипендиями Попечительского совета! Он хочет привести Слизерин к состоянию стада запуганных овец! Ведь так будет легче превратить их в предателей крови! Как этих ублюдочных Уизли!
Люциус, да возьми ты себя в руки! — рявкнула Беллатрикс. — Слизерину еще понадобится твоя помощь. Но ничего не получится, если ты сейчас надорвешь себе сердце! Успокойся!
Малфой замолк, тяжело дыша.
В Совете магов начали рассматривать вопрос о том, чтобы забирать в пользу казны содержимое всех невостребованных сейфов и сейфов казненных, если у них отсутствуют прямые наследники.
Что?! — у Беллатрикс сорвался голос и получился какой-то с трудом различимый скрип, как у несмазанной двери.
Гоблины не позволят этого! — закричали одновременно несколько узников.
Гоблины имеют право забрать в свою пользу содержимое сейфа, если в течение ста лет со дня смерти владельца сейфа не появятся кровные наследники или иные претенденты на его содержимое. Это одно из прав, дарованных им Советом Магов от имени всего волшебного сообщества Великобритании во время заключения перемирия между магами и гоблинскими кланами. Это Гермиона помнила еще со времен первого курса, когда писала реферат по итогам войн с гоблинскими кланами.
Драко рассказал, что на серокожих пытались достаточно жестко надавить — похитили нескольких старейшин. Причем, практически в открытую. Драко не в курсе, но чем-то банкирам удалось министерцев обломать. Теперь Дамблдор со своей сворой спешно обставляет всё законным путем — через лишение привилегий магического народа Советом магов. Как оборотней когда-то… Сын считает, что это основная причина, почему ему запретили появляться в Министерстве магии: он, как один из представителей консервативного направления, — ещё один голос против этого светлого пердуна. Если Дамблдор со своими сумасбродными идеями будет набирать абсолютное большинство, то на волшебном мире можно будет ставить крест. Большой и жирный.
Ну, он же не такой дурак, чтобы заново развязывать войну с гоблинами? — в голосе целительницы Уэйд звучала надежда.
Никто не знает, что на уме у Дамблдора, — фыркнул Антонин Долохов. — Он подкинул Гриндевальду его бесценные идеи по развязыванию войны на всю Европу. Только за это его нужно было повесить. А его позолотой посыпали! И, главное, за что? За то, что он в самом конце войны явился и сказал: «Ах, мой любимый Геллерт, Экспелиармус!» — пропищал волшебник, издеваясь. — А после не дал его придушить, хотя Гриндевальда полагалось придушить! По-маггловски, медленно, чтобы прочувствовал всю гадость совершенного. Но вместо этого ублюдка запирают в Нурмергарде «на исправление». Он благополучно исправляется последние пятьдесят пять лет — спит на пуховой перинке, жрет в три горла и играет в шахматы с Дамблдором, который приезжает к нему трахнуться три раза в год!
Долохов, а ты не иначе как свечку держал? — глумливо захохотал Сивый.
Несмотря на то, что оборотень, которому смертельная магия Азкабана почему-то не давала превращаться в полнолуние, сидел в самом конце коридора, его всегда было слышно. Фенрир Сивый, «любитель» детей, вообще был довольно… громким существом.
Долохов зарычал в ответ что-то совсем нецензурное.
Да прекратите вы, оба! — прикрикнул на заходящихся в истерическом веселье магов Малфой. — Драко пообещал поговорить с гоблинами. Серокожие ненавидят Азкабан, но ради такого случая пришлют пару-тройку распорядителей для составления завещаний.
По коридору пронесся единый вздох облегчения. Завещание — еще одно напоминание о смерти. Но никто из узников не желал оставлять семейные деньги Министерству Магии, а значит, — чужим людям. Дальние родственники, которым не помешает поддержка, имелись у всех.
Главное, чтобы они до Йоля прибыли, — взволнованно сказала Керри. — Ами, мы можем наш сейф Клаудии оставить. У неё все-таки трое детей.
Она спуталась с полукровкой, — зарычал в ответ её брат. — Маркус будет достойным наследником.
И спустит все в игорном доме! Не пройдет и двух дней!