— Ты не поп, и я не на исповеди, чтобы отвечать тебе! — повёл свою атаку Ермолай на ненавистного старшину. Он видел, что казаки не дадут его в обиду, и осмелел. Казаки одобрительно заулыбались находчивости Ермолая.
— Верно! Ты, Горобец, казаков бездельно послал, ты и отвечай! Ты пошто их без прикрытия отпустил?! Вогнал их в беду, да ещё и виноватишь?!
Горобец слушал, поигрывая тростью, что добыл в боярской вотчине. Выражение его лица становилось более миролюбивым.
— И чего ты, Ус, причепился до меня? А Галушку мы отобьём у ногаев. Коли не отобьём — выкуп дадим. Или вы не знаете меня, своего старшину?
...Улус тем временем снялся с места. Казаки искали его ближе к Дону, но ногаи отошли к Азову. Отступление улуса прикрывал сторожевой отряд из ногаев, и когда казаки достали их в степи, ногаи клялись, что в глаза Галушку не видели. Ермолай вернулся на их прежнее стойбище, осмотрел ближайшие балки и овраги, но и следов пропавшего казака не сыскал.
Между тем станичники начали собираться в новый поход. Ермолай холил Смарагда и чистил оружие. На душе было сумрачно. Дошли до него неподобные слухи про Ксению, будто без него она путалась с Горобцом. На подворье, где стоял, идти не хотелось, боялся разговора с Ксенией.
Старшина тем временем был на хозяйском базу, чистил и скрёб железной щёткой своего коня. Конь, подрагивая кожей, переступал с ноги на ногу. Горобец быстро глянул на подошедшего, кинул, не отрываясь от своего занятия:
— Запозднился ты, Ерёма. Казаки давно прискакали.
— Не хотел ни с чем возвращаться.
— Сразу надо было думать, чтобы не передумать. Чудеса не колеса, сами не катятся.
И, помолчав, вдруг спросил:
— Ты, сказывают, сватов к девке засылаешь?
И столько яда и злобы было в его голосе, что Ермолай, вспыхнув, осадил Горобца:
— Не твоё дело!
— Всыпят тебе горячих — узнаешь!
«В каждую пельку лезет сучий хвост!» — кипел Ермолай, ещё не понимая, какой скверный смысл таился в интересе Горобца к его делу.
— Не слыхал, Кривченя, не приехал батька Ксении? — не утерпел Ермолай спросить встретившегося ему казака.
— Про батьку слуха нет, а про девку слыхал. Да пересказывать не хочу. У нас к таким девкам сватов не засылают.
— Ты, казак, шути, да оглядывайся!
Во двор влетел, не чуя себя от обиды и гнева. Привязал коня к плетню. Резко рванул на себя дверь. Ксения не слышала, как он приехал, убралась у печи. Увидев его, вскрикнула, прижалась к его плечу, заплакала.
— Извелась я тут, родимый, без тебя, когда этот змей лютый послал тебя в степь! Он мне тут проходу не давал!
Кровь отлила от лица Ермолая. Так вот на кого намекал Кривченя! Мигом припомнилась встреча на базу, злобный, словно ядом налитый взгляд Горобца. Ермолай отвёл от себя руки Ксении, подумал: «Сама хороша, ежели Горобец тебе проходу не давал!» Сел на лавку, с трудом выдавил:
— Скоро сыматься будем. В новое место перегоняют.
Она бессильно прислонилась к печке.
— Родимый, а я как же? Ты же сватов хотел засылать...
— Слух идёт, к тебе другой сватов думает засылать.
Она вздрогнула, испуганно вгляделась в его лицо:
— Ты никак шуткуешь, Ермолай...
Она хотела продолжать. Но как бы не прогневить его. Видать, злые языки поработали. Ишь как заледенели глаза. Она подбирала слова, боясь ещё больше рассердить его. Спохватилась:
— Ой, что ж это я стою? Давай снедать. — Она поставила перед ним блинцы в миске, но он резко поднялся. Она кинулась к нему: — Ермишенька, за что сердуешь? Что я не так сделала? В чём моя вина?
— Вины твоей, может, и нет, да порванную верёвку как ни вяжи, а всё узел будет.
Она вцепилась в него:
— Не пущу! Ох, я не сказала тебе: у нас дитё народится.
Он испуганно замер, потом, словно очнувшись, отрезал:
— Хочешь мною свой грех прикрыть?
У неё упали руки, словно кто ударил по ним. И уже не слышала ни звука его шагов, ни лязга щеколды на калитке. Как и он тоже не слышал звука рухнувшего на пол тела.
8
Накануне перед дорогой казаки много пили. Ближайшая ночь не сулила опасностей, улусы были далеко, и Ермолай задремал в седле. Очнулся он от прохлады и, оглядевшись, испуганно дёрнулся. Он был один в целой степи. Сердце сдавила досада. Ускакали вперёд, не заметив, что кинули товарища. Сон окончательно прошёл. Взгляд Ермолая упёрся в луну. Вспомнил, что, когда выезжали, луна светила в спину. Выходит, казаков он виноватит зря. Смарагд сам повернул назад. Ермолай натянул поводья, разворачивая коня в обратную сторону, но Смарагд упёрся. Ермолай погладил его по спине.