— Единый лишь Бог — тайновидец, дочь моя! Иди себе с Богом! — И, благословив её, отошёл прочь.
— Владыка не поверил тебе? Что станем делать, маменька?
Фёдора не ответила и всю дорогу молчала. Но была она женщиной упорной. Если надумает что — не отступится. И, придя домой, сообщила мужу свой план — копать на том месте, где стоял сгоревший дом.
У Данилы своих дел невпроворот. Надо ставить новый дом. Целый день сновал из лесу во двор, рубил брёвна, тесал их, выбирал, какие будут для клети, а какие сгодятся в подклеть, какие пойдут на венец.
— Ты бы лучше мне подсобила, — буркнул он, — вечером пилить станем... А ты, вострушка-поскакушка, набегалась, поди, за день. Вот тебе и помстилось, во сне-то... И нечего было ходить к владыке позориться.
С годами в душе Данилы оседало смутное недовольство жизнью. По молодости мечталось жить в хоромах, а тут кой-какой домик был, и тот сгорел. Думал, дочка вырастет, госпожой станет, оттого и назвал её на римский манер — Матроной. Но все звали её Матрёной, и не светила ей впереди господская жизнь. Обличье у неё не барское, и руки успели загрубеть в домашней работе.
Матрёна словно угадала отцовские мысли о себе, набычилась. Вынесла из сараюшки лопату, потом другую. Фёдора сказала мужу:
— Ты как хошь, а мы станем копать. Нет благой вести аще не от Бога...
Они подошли к пожарищу, где всего-то и уцелело, что одна печь с высоко торчавшей трубой. Фёдора начала медленно обходить погорелое место, то с одного угла зайдёт, то с другого. Что-то прикидывала, вспоминая, взгляд остановился на том месте, где в избе висели образа. Припомнилось вдруг, как на Благовещение, в самый канун рождения Матроны, было в том углу сияние. На короткий миг всплыло зарницей и пропало. Думала, помстилось ей, потом всё напрочь забылось. Но отчего же вдруг припомнилось теперь? Но ежели то было предзнаменование, то почему Царица Небесная подала голос только ныне, через десять лет?
— В две лопаты станет копать, маменька?
Фёдора перекрестилась.
— Благослови, Владычица Пресвятая! Подай скорую помощь! Окромя Тебя, кто поможет? Осилит ли баба перекопать всё пожарище ямами?
Копали, укрепляя себя молитвой. Утреннее солнце начинало припекать, когда Матрёна сказала:
— Маменька, у меня наче штось под заступом упёрлось.
Обе начали осторожно отгребать землю, пока не обозначились четыре угла иконы. Мать и дочь сидели на корточках у краёв вырытой ими ямы, зачарованные сиянием светлого лика. Фёдора перекрестилась и стала думать, как поднять икону.
— Данила! — позвала она. — Да скорее же, скорее!
Постояв перед иконой в почтительном молчании, Данила сказал жене:
— Я тебе не советчик, Фёдора. Не нами положена эта икона в землю, не нам её и подымать. Да свершится сие по воле духовных чинов!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Был день 8 июля 1579 года, памятный всей России обретением Казанской иконы Божьей Матери. Городу, ещё не пришедшему в себя от бед и ужасов свирепого пожара, было милостиво даровано исцеление многих больных и увечных. Этот день вспомнят три десятилетия спустя, когда казанская икона исцелит саму Россию от злого нашествия и многолетней смуты.
Образ Богоматери Казанской возьмёт с собой в поход Дмитрий Пожарский и своей победой будет обязан её святой помощи.
Однако мало кто знает, что основание этой победы было заложено именно в день обретения иконы Казанской Богоматери, когда воссияло величие простого священника. Это он, священник Гермоген, в грядущем святейший Патриарх всея Руси, благословит иконой Казанской Богоматери князя Дмитрия Пожарского.
День тот начался с кипения страстей. Никогда прежде ни стены монастыря, ни покои владыки не видели столь воинственного противоборства сил. Всё, что до этого дня давало лишь редкие вспышки в недрах благопристойного клира, обрушилось с богоборческой нетерпимостью на истинных исповедников Бога живого, на подвижников православия.
Нужен был только случай. Весть об иконе мигом облетела всё казанское духовенство. На монастырском дворе собрались люди всех чинов. Ожидали выхода владыки. Ныне у него был совет с архимандритом и всем освящённым собором. Кому повелит владыка подымать новоявленную икону Божьей Матери? Слышали, что архимандрит ходатайствовал перед владыкой за Феофила. Но владыка не спешил сказать своего слова. Это подтверждалось и тем, что владыка явно ожидал прибытия из Свияжска Феофила с архимандритами.