Так и жил спокойно этот человек в камере № 45 в следственном изоляторе, в виде сообщающихся треугольников выстроенном в пяти километрах от посёлка Каратур. Никогда никого не обделил советом, всегда осеняя собеседников своим мягким умным взглядом, в котором каждый отчаявшийся находил для себя надежду и утешение. Но вскоре его перевели сначала в другую камеру, а потом и вовсе отвезли куда-то в другой регион.
Только тогда в первый раз Шакал увидел другого Алмаза, вернее другие его глаза.
Как-то под утро Кеха, откинув простынь, собирался было протолкнуться к «дальняку», как со «шконки» его окликнул старый вор.
- Иннокентий, подойди, - глухим голосом произнёс Алмаз.
Шакал подошёл к кровати возле окна и вопросительно уставился в полумрак, где должна была быть голова лежащего.
- Присядь, пожалуйста, - донеслось оттуда.
Шакал отвернул угол матраца и сел на край кровати.
- Я хочу сделать тебе небольшой презент, - сказал Гоша Алмаз, и протянул небольшую книжечку в чёрной обложке.
Шакал повернул книжечку к свету лицевой стороной и прочёл серебряные буквы:
«Занимательная астрономия, звёзды и созвездия».
- Это я сам переплёл, почитаешь на досуге, парень ты умный, я думаю, всё поймёшь, там, на двадцать пятой странице - закладка, на описании созвездия Уаджет, - почти шёпотом сказал Алмаз и привстал с подушки.
Тут впервые за это утро в луче мутного света появились его глаза, выражение которых было непередаваемо. Глаза говорили о тщетности бытия, о том, что человек, пусть он будет хоть трижды несгибаем, бессилен в веках перед механической машиной смерти, распростёртой во все пределы пространства и времени. Ещё его глаза словно просили Шакала о чём-то таком, чему даже нет описания.
- Сохрани её, - произнёс Алмаз таким голосом, будто в этом кожаном блокнотике лежала вся его жизнь.
Кеха схватился за левую сторону груди, но не сердце у него защемило в тот миг.
- Благодарю, отец, это честь, - с трудом выдавил он, и хотел было снова глянуть на Алмаза, но тот уже снова откинулся на подушку, и опять получилось, что Иннокентий разговаривал с призраком.
Впоследствии он уже толком не мог сказать, по-настоящему ли это происходило. Но книжечка была всё время с ним, и он често рассматривал созвездия. Некоторые были выделены стариком посредством простого подчёркивания или же взяты в кружочек. Как, например, этот глаз Уаджет, именуемый астрономами Криптора, по названию центральной планеты-зрачка этого глаза. Какой-то смысл был в передаче старым вором ему этой книжечки, но Кеха не понимал его.
Несколько раз ещё пересекались их пути в мире зазеркалья, и всегда они узнавали друг о друге, перекидывались посланиями, когда это было возможно - встречались лично. И всякий раз Шакал замечал то тоскливое выражение в глазах Алмаза, которое поразило его тогда в камере 45, всё чаще появлялось в стареющем идеологе меланхоличное безразличие к своему будущему.
Почти год они просидели вместе в полярном ИТУ - 9039 под Зеранхавиром. Они часами гуляли по заснеженным тропам на лесоповале, в северном, до самого верха заброшенном снегом лагере и беседовали о судьбах мира, и старый рецидивист раскрывал Иннокентию громадный подземный мир, где свобода это лишь временное явление. Позади них плелась брюхатая сука Настя, которая привязалась к Шакалу и прижилась в лагере, полюбившись многим заключённым, они кормили её своей пищей, а два рецидивиста, один молодой, а другой старый, кидали ей белый хлеб.
Как много не успел сказать Кехе Гоша Алмаз, который спешил передать все тонкости своего ремесла, чувствуя занесённый над собой меч...
В дверях зазвенели ключи, прервав невесёлые думы Шакала, - его вызвали к начальнику оперативной части. Через некоторое время Иннокентий оказался в кабинете лютого кума, который на дознаниях зажимал в тиски пальцы заключённых и морил их голодом и бессонницей.
- Ну, здравствуй, Шакал, - ласково сказал «кум» Прилуцкий, - давно тебя ждём.
- И тебе не хворать, капитан, давно не виделись.
- Да, видимо, совсем давно, майор уже, - сказал Прилуцкий и выпил лошадиную дозу коньяка, лихо шмякнул гранёный стакан об дубовый стол, потрогав звёздочку на правом погоне.
- Мож конячку? - спросил он, подобострастно пуча заплывшие свиные глазки.
- Благодарствую, - в тон ему усмехнулся Шакал.
- Присесть не предлагаю, знаю - откажешься. Слышал я там про ваш инцидент на этапе, малолетка сам виноват, не надо было бежать.
- Да пустое, начальник, каждый своё возьмёт.
- Ну что там, - спросил на секунду протрезвевший майор, и по его обтёкшему лицу просквозила тревога.