Прощаясь со своим адъютантом В. И. Левенштерном, Барклай сказал: «Великое дело сделано. Теперь остается только пожать жатву… Я считаю Наполеона разбитым с момента вступления его в Москву. Я передал фельдмаршалу армию сохраненную, хорошо одетую, вооруженную и недеморализованную. Это дает мне наибольшее право на признательность народа, который бросит теперь, может быть, в меня камень, но позже отдаст мне справедливость». Барклай не знал, что его слова о «камне, который бросит теперь народ», не были фигуральны. Через несколько дней после отъезда из Тарутина дорожная карета Барклая остановилась на одной из почтовых станций неподалеку от Владимира.
То ли из-за того, что был какой-то праздник, то ли по другой причине, но около дома станционного смотрителя, когда Барклай прошел туда, было много досужей публики. Как только люди узнали, кто находится в доме, то тотчас же собрались толпой и стали кричать и ругаться, обзывая Барклая изменником и не желая выпустить его к экипажу. Адъютант Барклая А. А. Закревский, обнажив саблю, проложил дорогу к возку и заставил ямщика ехать. (Возможно, страсти толпы разгорелись оттого, что как раз в эти дни в селе Симы Владимирской губернии умер П. И. Багратион. Не исключено, что о неприязни покойного князя к Барклаю владимирцы были осведомлены и считали Барклая косвенным виновником смерти Петра Ивановича.)
Возможно, что именно это происшествие послужило толчком и заставило Барклая взяться за перо. Как бы то ни было, но после случившегося Барклай, добравшись до места, занялся составлением «Записок». Первый их вариант он послал царю 25 октября 1812 года, последующие варианты писал и позднее.
Основная цель «Записок» заключалась в оправдании своих действий на всех этапах войны. Барклай утверждал, что отступление армии проводилось им по плану, принятому заранее в Петербурге, и, таким образом, не было его собственным произвольным решением. Барклай утверждал также, что избранная им стратегия была единственно правильной в обстановке, сложившейся летом 1812 года.
25 октября Барклай писал из Владимира: «Всемилостивейший государь!.. Приложив отчет о действиях 1-й и 2-й Западных армий в продолжение нынешней кампании и о прямых причинах отступления их, я приемлю смелость… молить Вас… о повелении обнародовать его (отчет) через публичные ведомости».
Из Владимира Барклай двинулся на северо-запад, поставив целью прибыть в свое эстонское имение. 9 ноября Барклай послал царю из Новгорода «Отчет», который Александр вскоре и получил, но из-за занятости не сразу ответил. Ответ Александра I, датированный 24 ноября (о нем уже говорилось), представляет документ, без которого нельзя правильно понять личного отношения к Барклаю в конце 1812 года.
«Генерал, — писал Александр, — я получил Ваше письмо от 9 ноября. Плохо же Вы меня знаете, если могли хотя минуту усумниться в Вашем праве приехать в Петербург без моего разрешения. Скажу Вам даже, что я ждал Вас, так как я от всей души хотел переговорить с Вами с глазу на глаз. Но так как Вы не хотели отдать справедливость моему характеру, я постараюсь в нескольких словах передать Вам мой настоящий образ мысли насчет Вас и событий. Приязнь и уважение, которые я никогда не переставал к Вам питать, дают мне это право.» Изложив далее уже известные нам оценки событий, происшедших в июне — августе 1812 года, царь завершал письмо следующим образом.
«Мне только остается сохранить для Вас возможность доказать России и Европе, что Вы были достойны моего выбора, когда я Вас назначил главнокомандующим. Я предполагал, что Вы будете довольны остаться при армии и заслужить своими воинскими доблестями, что Вы и сделали при Бородине, уважение даже Ваших хулителей.
Вы бы непременно достигли этой цели, в чем я не имею ни малейшего сомнения, если бы оставались при армии, и потому, питая к Вам неизменное расположение, я с чувством глубокого сожаления узнал о Вашем отъезде. Несмотря на столь угнетавшие Вас неприятности, Вам следовало оставаться, потому что бывают случаи, когда нужно ставить себя выше обстоятельств. Будучи убежден, что в целях сохранения своей репутации Вы останетесь при армии, я освободил Вас от должности военного министра, так как было неудобно, чтобы Вы исполняли обязанности министра, когда старший Вас в чине был назначен Главнокомандующим той армии, в которой Вы находились. Кроме того, я знаю по опыту, что командовать армиею и быть в то же время военным министром несовместимо для сил человеческих. Вот, генерал, правдивое изложение событий так, как они происходили в действительности и как я их оценил. Я никогда не забуду существенных услуг, которые Вы оказали Отечеству и мне, и я хочу верить, что Вы окажете еще более выдающиеся. Хотя настоящие обстоятельства самые для нас благоприятные ввиду положения, в которое поставлен неприятель, но борьба еще не окончена, и Вам поэтому представляется возможность выдвинуть Ваши воинские доблести, которым начинают отдавать справедливость.
Я велю опубликовать обоснованное оправдание Ваших действий, выбранное из материалов, присланных мне Вами. Верьте, генерал, что мои личные чувства остаются к Вам неизменными.
Весь Ваш.
Простите, что я запоздал с ответом, но писание взяло у меня несколько дней вследствие моей ежедневной работы».
Ответ нашел Барклая в его имении Бекгоф. Барклай поблагодарил царя за милостивое письмо и тут же подал прошение о восстановлении в армии. Однако посвященная этому переписка не завершилась. Еще через два месяца после пространного ответа Александра, казалось бы закрывавшего проблему, Барклай в письме к царю от 27 января 1813 года писал: «Я не оправдал бы этого доверия, если бы при ведении операций поставил себе целью блестящую кампанию, с которой была бы связана моя личная, собственная слава, а не удачный исход войны путем самого уничтожения неприятеля!.. Я уверил Ваше Величество, что не подвергну опасности бесполезной или несвоевременной гибели Вашу армию, единственную опору Отечества, и если не буду в состоянии нанести неприятелю решительных ударов сначала, то вся моя надежда будет основана на ведении кампании в позднее время года. Я сдержал свое обещание…»
Это письмо к Александру как бы подвело черту под всем случившимся ранее.
Он встал во главе 3-й армии, которой до этого командовал адмирал П. В. Чичагов, отстраненный от командования царем после неоднократных просьб об отставке, относительно чего 31 января 1813 года Кутузов писал Барклаю: «По случаю болезни адмирала Чичагова государь император высочайше поручает начальству Вашему армию, им предводительствуемую… Я прошу, Ваше высокопревосходительство, поспешить прибыть Вам на место нового Вашего назначения в деревню Пивницу, что близ Торна». В этот же день Кутузов известил о назначении Барклая вместо теперь уже бывшего командующего 3-й армией адмирала П. В. Чичагова.
Приняв 3-ю армию, Барклай докладывал Светлейшему 5 февраля в рапорте № 1: «…по числу наличных здесь в полках людей армия сия носит только одно название, составляя, впрочем, не более как отряд: большая часть полков, ей принадлежащих, находится в отдаленных корпусах и отрядах, кои по отдаленности своей не имеют даже и нужного сообщения — многие бригады не в своем виде, так что один полк или батальон его находится здесь, а другие в отдаленных корпусах и отрядах, некоторые же пошли в расформировку».
Желая исправить создавшуюся ситуацию, Барклай далее предлагал следующее: «Посему для сохранения в армии возможного устройства, не благоугодно ли будет Вашей светлости приказать или только отделенные от своих бригад присоединить к оным, или же из остающихся здесь разных бригад составить бригады новые, ибо если далее будут оставаться в теперешнем их положении, то не имея должного наблюдения за внутренним их управлением, как и начальников, собственно им назначенных, и переходя из рук в руки, могут сии войска, наконец, вовсе исчезнуть. Все сие имею честь предать в благорассмотрение Вашей светлости и испрашиваю Вашего разрешения».