По мере увеличения заявляемых на играх профессионалов уменьшалось число заявок от любителей: немногие решались рисковать здоровьем и жизнью в борьбе с могучими, сверхтренированными и безжалостными соперниками. Правда, профессионал получал в Олимпии лишь венок, но он компенсировал это на играх, где выступал за плату.
Авторитет олимпиад сильно подорвала утрата Грецией независимости под властью Македонии. Хотя и
Филипп, и его сын Александр Македонский высказывали свое благоволение к эллинским состязаниям, а Александр даже присылал в Олимпию конные упряжки и, таким образом, заочно участвовал в играх, однако уже сам факт присутствия захватчика на стадионе омрачал праздник эллинов.
Затем наступает римский период истории Греции.
Весьма ощутимо пострадала Олимпия в 86 году до н. э., когда Сулла беззастенчиво ограбил храмы, вывез все ценности, а приглашенных спортсменов высокомерно вытребовал в Рим. В это грустное и позорное для греков время атлеты состязались лишь в беге, как в древнейшие времена.
Одна за другой уходят в забытье статьи олимпийского устава. Теперь иноземцы уже допускаются к участию в играх (например, завоеватели македоняне и римляне, которых было просто опасно не пустить на состязания).
А чтобы хоть формально придерживаться параграфов умирающего устава, их объявляли... греками(!).
Но, как ни странно, римское владычество I—II веков н. э. можно считать относительно спокойным временем. Горячую заинтересованность в судьбе олимпиад проявили императоры Август, Тиберий, Нерон и Адриан. Однако олимпийский огонь уже лишь тлеет, а не горит.
Достаточно вспомнить хотя бы такой эпизод. В очередных олимпийских играх соблаговолил участвовать сам император Нерон. Приближенные взгромоздили надменного римлянина на колесницу, и кони помчали его по ипподрому. Конкурентов у императора, конечно, не было.
На повороте он вывалился из колесницы, а потерявшие управление кони разбили двуколку о разграничительные столбики, стоящие по оси поля.
Император отделался сравнительно легкими ушибами. Позор был значительно ощутимей. И тем не менее услужливые придворные подняли незадачливого возницу, стряхнули грязь и пыль с его роскошных одежд и... водрузили на голову Нерона олимпийский венок. А глашатай громко объявил римского императора победителем. Стадион угрюмо молчал...
Именно в тот период рядом с изображениями эллинских богов и великих атлетов появляются статуи римских императоров: Октавиана Августа, Тиберия, Клавдия, Тита, Траяна, Адриана и Германика. Последний (отдадим ему должное) сумел все же достаточно умело преодолеть дистанцию на олимпийском ипподроме, управляя четверкой коней (так называемая квадрига).
Но славные традиции Альтиды и долины Алфея были для рационалистов-римлян лишь страницами истории.
Да еще и не всегда понятными страницами.
Впрочем, это можно сказать не только о римлянах.
Еще до них в Олимпию со всех концов эллинистического мира съезжались граждане необъятной империи Александра Македонского, греки по происхождению.
Они прибывали из Сирии, Египта, Малой Азии и других мест, но кровных связей с эллинской культурой у них уже не было: эти многочисленные гости были уже носителями совсем иных вкусов и социальных взглядов.
Прибывающих в Олимпию гостей уже в IV веке до н. э. встречали гиды (возможно, первые гиды в мире!) и рассказывали о славной истории игр, храмов, о наиболее выдающихся олимпиониках и, конечно же, создателях прекрасных статуй. И молодые греки слушали все это так, как слушают прекрасную, но не очень правдоподобную легенду. Греки, которые, собственно, уже и не были греками...
После прихода в Олимпию римлян игры совсем уже утратили значение великого народного праздника всей Греции. А во второй половине III века н. э. над Элладой нависла новая беда: ей угрожает племя герулов. Лихорадочно ведутся фортификационные работы в Олимпии, ибо варвары должны пройти именно здесь.
Для возведения крепостных стен разбирают не только здания палестр и гимнасия, но даже частично и храмы богов. В качестве строителей-фортификаторов трудятся и атлеты. Но герулы до Олимпии не дошли.
Однако не захватчики, и не могущественные тираны, и даже не варвары-кочевники «похоронили» олимпиады, а христианская церковь. Как государственная религия Римской империи христианство не желало терпеть рядом с собой прекрасный и столь соблазнительный эллинский пантеон. Тем более что «языческие игры» с их гармонией человеческого тела и разума входили в опасное противоречие с главными догматами христианского вероучения. В частности, они противоречили властному призыву церковников «умерщвлять грешную плоть».