– Неужели поедешь? – спросил брат. – Ради бога, не унижайся перед евреем!
Я еду не к еврею, а к банкиру,- возразил Адольф. – Финансы не признают ни государственных границ, ни национальных различий… Переговоры были трудными. Барух соглашался быть посредником только в том случае, если Иммерман подробно информирует его о характере экспериментов профессора Вагнера. Адольф попытался обвести банкира вокруг пальца, рассказав о каких-то перспективных исследованиях с целью найти радикальные средства для лечения сердечно-сосудистых заболеваний, уверял, что он согласился финансировать это дело из чисто гуманных соображений. Но старого Баруха трудно было обмануть. О степени гуманности своего клиента он знал по трагической истории семьи Гольдман.
– Благотворительной деятельностью я не занимаюсь, в деловые отношения вступаю только при наличии полного доверия между партнерами,- сухо сказал он и встал, давая понять, что переговоры окончены,
Иммерману пришлось выложить всю правду. После этого Барух познакомил его со своим зятем мистером Чарлзом Томсоном, представителем американской химической корпорации. Дальше дело пошло как по маслу. Втроем они выработали условия сотрудничества и подписали соответствующие документы. Причем Иммерман обязался полностью информировать своих контрагентов о результатах исследований профессора Вагнера. Мистер Томсон обещал поставить необходимое для лаборатории оборудование через нейтральную Швейцарию, а банк Баруха принял на себя обязательство финансировать заграничные операции нового объединения.
Прошло с тех пор полтора года, хотя и с некоторым опозданием, лаборатория Вагнера вступила в строй. Иностранные партнеры выполнили свои обязательства точно в срок, но Иммерман, ссылаясь на трудности военного времени, сообщал им только отрывочные данные о результатах исследования Вагнера. Это, в свою очередь, вызвало у партнеров подозрение. Тогда они пригласили его в Цюрих, но Адольф, посоветовавшись со своим браком, попросил отложить встречу на более позднее время. В следующую ночь после отправки телеграммы с просьбой об отсрочке совещания на территории завода «Фарбенверке» разорвалась первая бомба, сброшенная с американской «летающей крепости». Разрушения, причиненные взрывом бомбы, были незначительные, но Адольф всполошился не на шутку. «Меня предупреждают,- догадался он. – Придется уступить, иначе можно ожидать худшего».
Пока старший Иммерман обдумывал свои будущие действия в связи с грозным предупреждением партнеров, младший тщательно готовился к очередному допросу Турханова. Ответы на все запросы уже были получены. Они многое прояснили в загадочном деле этого советского полковника, но не все еще было понятно. Он хотел было уже распорядиться, чтобы Турханова доставили в кабинет, но как раз в это время зазвонил телефон.
– Рудольф! – послышался в трубке голос брата. – Ты сильно занят?
– Как всегда. А что? – спросил гестаповец.
– Есть дело. На обед приходи домой,- не попросил, а почти приказал старший брат.
Младший обиделся и хотел было что-то возразить, но тот уж повесил трубку.
«Всегда он так,- разозлился Рудольф. – Для него я как был, так и остался мальчишкой: захочет – обласкает, захочет – третирует на глазах у всех. Хватит! Больше не буду терпеть его выходки».
Полный злобы, он схватил трубку и набрал номер телефона брата.
– В чем дело? – раздраженно откликнулся Адольф.
– На обед я не приду,- сообщил Рудольф. – Если есть новости, сообщи по телефону.
– По телефону нельзя. Жду тебя через час,- отрезал брат и снова повесил трубку.
«Свинья! – с возмущением выругался про себя Рудольф. – Думает, что если он капиталист, то может позволить себе что угодно. А того не понимает, что я могу в любое время обвинить его в измене фюреру, арестовать и даже расстрелять».
Мысль эта утешила его, и хотя чувство обиды полностью не прошло, в назначенное время он пришел к брату. Обычно они, в таких случаях приветствуя друг друга, кивали головой или же желали доброго дня. На этот раз Рудольф выкинул правую руку в фашистском приветствии и рявкнул:
– Хайль Гитлер!
Адольф давно изучил его привычки. Так брат приветствовал домашних тогда, когда был чем-то раздражен или обижен. Поэтому бросил на него иронический взгляд.
– Какая муха укусила тебя? – спросил он. Рудольф несколько раз прошелся взад-вперед, потом
остановился против брата, принял наполеоновскую позу и заговорил резким, неприятным голосом.
– Послушай-ка, Адольф, ты меня приглашаешь к себе из-за каждой мелочи. У нас есть телефон, или, наконец, если что приспичило тебе, то сам мог бы пожаловать ко мне в кабинет,- упрекнул он.
– Телефон действительно имеется, но я не хочу, что бы нас подслушивали,- ответил Адольф.
– Телефонные переговоры шефа гестапо никто не подслушивает,- решительно возразил Рудольф.
– Наоборот, вас подслушивают больше, чем других. Ведь вы так подозрительны, что следите друг за другом, не спуская глаз. А я хочу поговорить с тобой без соглядатаев. Ты ведь знаешь, меня еще на той неделе пригласили в Цюрих? Я попытался оттянуть срок встречи, так они сразу дали мне понять, что больше не будут ждать.
– Каким образом? – заинтересовался гестаповец.
– Ночью не слышал взрыва? Бомба упала на склад готовой продукции и второго цеха анилиновых красите лей. Думаешь, это не дело рук мистера Томсона?
– Чепуха на постном масле,- поморщился Рудольф. – Скажи на милость, как же этот пройдоха мог швырнуть бомбу в наш огород? Он же не бомбардировщик и даже не летчик, а, всего – бизнесмен средней руки.
– Дорогой мой,- укоризненно покачал головой Адольф,- не был ты в Америке и ничегошеньки не знаешь о тамошних порядках. Бизнесмен там – и швец, и жнец, и в дуду игрец, причем везде он главный. Даже военный министр у них либо сам бизнесмен, либо верный слуга бизнесмена. И представь себе, это совсем неплохо.
– Что же ты намерен делать?
– Покориться судьбе. Завтра вылетаю в Цюрих. Самолет уже заказан.
– Надеюсь, фильмы не повезешь с собой? – спросил Рудольф с явной тревогой в голосе.
– Предложено без них не показываться на глаза. Рудольф опешил. Глаза его округлились, как у перепуганной кошки.
– Ты губишь себя и меня! – закричал он. – За разглашение военной тайны, да еще такой, которую даже фюрер не знает, нас с тобой расстреляют без суда.
– А если мы не выполним свои обязательства, «летающие крепости» сровняют наши заводы с землей. При чем головы мы лишимся в том случае, когда о наших связях с мистером Томсоном пронюхают твои коллеги, а заводов лишимся в любом случае.
– Похоже, что это так,- согласился с братом Рудольф. – Что же нам делать?
Не много, милый мой братец. Мне надо ехать в Цюрих, а тебе – сделать так, чтобы таможенники не вздумали копаться в моих чемоданах. Было бы неплохо, если под рукой имелись люди, способные обезопасить мое пребывание в Швейцарии…
«Проклятие! – мысленно ругался Рудольф, когда возвращался после обеда на службу. – Сколько лет безупречной службы фюреру пропало даром. А теперь влип в эту скверную историю с евреями и американцами и не вижу никакого выхода. Того и жди, что расстреляют либо свои, либо они».