Только теперь ясно представила себе Магда, в каком глупом положении находилась она все эти годы. Гельмут изменял ей. Это она знала давно, но не знала, что супружеские обязанности делила со служанками. «Какой позор! Боже мой, какой позор! – мысленно воскликнула она. – Надо мной смеялись, издевались, а я ничего не замечала».
– Что будем делать? – шепотом спросил Рунге у плачущей Магды.
– Верни им пудреницу, но без портрета. Скажи, пусть сегодня же оставят мой дом,- распорядилась Магда.
– Вы не возражаете? – спросил Альфред у служанки.
– Нет! – ответила та. – Покидаю этот дом без сожаления.
– А вы? – спросил Альфред, глядя на гувернантку.
– После смерти Гельмута меня ничего не удерживает здесь,- с усмешкой ответила Шарлотта.
– Итак, дорогие мои, наше заседание подходит к концу,- произнес Рунге. – Вопросов ко мне не имеется?
– Лично к вам не имеется, но пусть фрау Крамер скажет, где она нашла мою пудреницу? – продолжала издеваться над бедной Магдой бывшая горничная.
– На ваш вопрос могу ответить и я. Вы ее оставив в одном злачном месте, где не так давно переночевав с известным нам всем господином, которого выдали своего мужа. Фамилию этого господина назвать вам? – спросил Альфред.
– Не надо. Я уже вспомнила, где забыла пудреницу,- смиренно процедила сквозь зубы Эмма.
– Нет, милая! – возразила Шарлотта. – Когда дело касалось моей чести, ты не пощадила чужие тайны. Теперь уж будь любезна, не скрывай и свои тайны.
Неожиданно вперед выступил дворецкий.
– Я не могу смотреть спокойно, как в этом доме глумятся над слугами. Если герр гауптштурмфюрер не прекратит свои издевательства над нами, вместе с другими и я покидаю вас, фрау Крамер,- заикаясь от сильного волнения или страха, проговорил он.
– Значит, установление истины вы называете издевательством? – спросил у него Рунге. – Хорошо, пусть тогда этим делом занимается суд. Пусть мадам Камю представит суду неопровержимые доказательства принадлежности ей чужой именной вещи на правах собственности. Пусть суд определит, могло ли перейти право собственности на золотую пудреницу к Эмме от Шарлотты, если та не докажет, что спорная вещь действительно ей подарена покойным Крамером. И наконец, пусть Эмма рас скажет суду, где и при каких обстоятельствах она потеряла сомнительным путем приобретенную вещь, ранее украденную у фрау Крамер.
До сих пор слуги вели себя нагло, агрессивно, ибо в знали, какая уступчивая и беззащитная стала фрау Крамер после смерти мужа, а таким отъявленным плутовка как Шарлотта и Эмма, привыкшим паразитировать буржуазных семьях, нужна была только слабость противника, чтобы устраивать свое счастье. Перспектива судебного разбирательства напугала их, так как обе они не были уверены в своей правоте. В таких случаях мошенники обычно отступают, впадают в панику. То же самое случилось и на сей раз. После короткой перепалки между с бой, когда неожиданно всплыли новые грешки, граничащие с преступлением, Шарлотта призналась, что пудреницу она забрала, из спальни господ, когда пьяный Гельмут высмеял ее необоснованные претензии на такие права, какими пользуются законные жены. Узнав об этом, Эмма тоже отказалась от своих прав на спорную вещицу, а дворецкий от имени всех трех попросил извинения у Магды и выразил желание остаться в ее доме на прежних условиях, но та не согласилась.
– После того, что случилось, об этом не может быть и речи,- сказала она.
– Тогда хоть не подавайте на нас в суд,- попросила Шарлотта.
– Действительно,- поддержал ее дворецкий. – Пожалуйста, будьте к ним милостивы, не губите их.
Хозяйка уже готова была согласиться, но Рунге опередил ее.
– При одном условии,- сказал он. – Если вы письменно извинитесь перед ней за клевету, за грубость и за свои неблаговидные поступки, фрау Крамер не обратится в суд.
Слуги согласились и тут же написали на имя хозяйки свои письма с извинениями, после чего Магда без сожаления рассчитала их.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
– Вот и прекрасно! – сказал Рунге, когда слуги, по лучившие расчет, покинули дом. – Чувствуешь себя так, будто побывал в бане и отмыл всю грязь, приставшую к телу за долгое время походной жизни.
– От грязи мы отделались, это верно, но не представляю, как мы будем жить без прислуги? – тяжело вздохнула Магда.
– Не унывай, дорогая! Я видел страну, где вообще нет слуг, а женщины там чувствуют себя настоящими хозяевами не только в своем доме, но и во всей стране. А с такими Шарлоттами, как ваша горничная, сама убедилась, не почувствуешь себя хозяйкой не только страны, не только дома, но и своей собственной постели,- засмеялся Альфред.
– Да, ты открыл мне глаза. Не жила я до сих пор, а только существовала. Подумать только, кругом ложь и обман. И так изо дня в день, из года в год. Но вот надо ехать в гости, а кто мне поможет сделать прическу, одеться, да и детей не знаю, с кем оставить,- пожаловалась Магда.
Казалось, положение у нее действительно затруднительное, но Альфред, привыкший за много лет службы адъютантом у довольно-таки безалаберного начальника находить выход из любого затруднительного положения, и на сей раз не растерялся: по телефону вызвал из парикмахерской дамского мастера, а с детьми предложил оставить внучку дворника, которая была вызволена из гестапо самой Магдой.
– С тобой нигде не пропадешь, ты настоящий волшебник! – похвалила Магда Альфреда, когда модная прическа уже была готова, а Макс и Эрика пошли на прогулку с новой няней…
Рунге понимал важность предстоящей встречи в доме профессора Вагнера, так как, кроме отца и брата Магды, там его ожидали братья Иммерманы. Интерес профессора ему был понятен без слов: отец, желающий добра своей дочери, естественно, хочет прощупать будущего зятя задолго до их свадьбы. К этому испытанию Альфред был уже подготовлен и физически, и морально. Беспокоило присутствие на «испытаниях» гестаповца и промышленника. «Чего им нужно? – недоумевал Рунге. – Что это – простое любопытство с их стороны или же они замышляют против меня что-нибудь?»
Фанни встретила их в прихожей. Сестры обнялись. Старый слуга помог раздеться.
– Папа ждет вас в кабинете,- сообщила Фанни. – Они там с моим шефом играют в шахматы. Пойдемте, я представлю вас.
– Терпеть не могу, когда мужчины молчат и с самым глубокомысленным видом часами бездельничают. Где Рихард? – спросила Магда.
– В фотолаборатории. Выполняет какую-то срочную работу.
– И греха не боится, безбожник! – подражая религиозным людям, старушечьим голосом проворчала Маг да. – Пойду растормошу его. Заработался совсем. Исхудал, осунулся. Всё работа да работа. Пусть хоть в воскресные дни отдыхает, как все. Ждите нас. Мы скоро придем.
Она пошла в лабораторию, а Фанни повела гостя на второй этаж.
Лаборатория в доме Вагнера – самое святое место; без разрешения самого профессора или его сына туда посторонним доступ запрещен. Раньше профессор просто запирал на замок двери, когда покидал лабораторию, а с тех пор, как они с сыном поступили на работу в концерн «Фарбенверке», охрану вагнерских секретов поручили трехсменному эсэсовскому посту. Когда Магда приблизилась к двери лаборатории, ее окликнул часовой.
– Вам кого? – спросил он.
– Я к брату,- сказала Магда и хотела пройти в лабораторию, но эсэсовец загородил собой дверь.
– Нельзя,- коротко отрезал он. – Если хотите, могу его вызвать.
– Разве вы меня не знаете? – обиженным голосом спросила дочь профессора.
– Знаю, фрау Крамер, но все равно не могу пропустить.
– Тогда вызовите Рихарда! – рассердилась Магда. Часовой нажал на кнопку. Где-то за дверью зазвенел
звонок, и скоро послышались звуки шагов, а потом открылась дверь, и показалось недовольное лицо сына профессора.
– Дорогой братец! – набросилась на него Магда. – С каких это пор мне запрещено свободно ходить по дому моего отца?
Рихард с детства привык подчиняться сестре, как младший старшей. И теперь он робел перед ней. Увидев ее гневное лицо, он растерялся и против своей воли пропустил ее в лабораторию. Правда, он тут же опомнился, но было уже поздно. Магда стремительно прошла по коридору, открыла самую дальнюю дверь и скрылась в фотолаборатории.