– Конечно, так! – воскликнул Рудольф. – На свете нет силы, которая в открытой схватке одолела бы мат гестапо.
– Да,- смеясь, согласился Рунге. – Хотя постойте, кажется, у науки тоже еще не все потеряно.
Фанни не умела играть в шахматы. Но сейчас, когда над предстоящими ходами начал размышлять Рунге, она тоже подошла к шахматному столику.
– Папа, не сдавайся! – поддержала она Рунге. – Докажи, что наука сильнее политической полиции.
Вагнер и сам не прочь был бы доказать силу своего аналитического ума, но после тщательного рассмотрения всех возможных ходов решил отказаться от дальнейшей борьбы.
– Герр Рунге думает иначе? – спросил Иммерман.
– Я продолжал бы борьбу,- признался Альфред.
– Тогда садитесь на мое место,- предложил профессор. – Буду рад, если вам удастся свести партию к ничей ному исходу.
– А если к победе? – улыбаясь, спросил Рунге. – Тогда я вас расцелую,- засмеялся Вагнер.
– Мат через четыре хода,- сказал Альфред и сделал первый ход конем.
– Мат, но только не мне,- ответил Иммерман.
– Конечно, не вам, а черному королю,- поправил его Рунге, сделав следующий ход.
Шеф гестапо задумался и попал в цейтнот. Профессор, внимательно следивший за ходом игры, вдруг хлопнул себя по лбу.
– Вот где была зарыта собака! – воскликнул он. – Я и не заметил. Теперь только чудо может спасти Рудольфа.
А чудес, как известно, не бывает в наше время, и Им-. Герман действительно вынужден был сдаться через четыре хода.
– С вами действительно шутки плохи. Скажите, герр Рунге, где это вы так хорошо научились играть? – спросил гестаповец.
– Где же, как не у своего начальника! – хитро улыбнулся Альфред. – Бригаденфюрер Крамер был страстным любителем этой игры, и когда между служебными дел ми выдавалось несколько свободных часов, а под рукой не было более достойного партнера, мне не раз приход лось играть с ним.
– И кто же выигрывал? – заинтересовался профессор.
– Обычно мы играли по четыре партии. Счет в два с половиной в его пользу оставался почти неизменным,- был ответ.
«Честный малый,- подумал Вагнер, глядя на молодого человека с явной симпатией. – Другой на его месте! стал бы хвастаться своими победами над покойным партнером, а этот не воспользовался удобным случаем».
– Хотелось бы мне сыграть с вами четыре партии,- предложил Иммерман.
Профессор взглянул на часы.
. – В другой раз,- сказал он. – Наступило время обеда. Фанни, ты не знаешь, где остальные?
– Магда пошла к брату.
– В фотолабораторию? – с явным недовольством! спросил отец.
– Да,- не стала скрывать истину дочь.
– Не говори глупости. Кто ее впустит туда?
– Часовой.
– Не может быть! – возмутился профессор. – Я твердо наказывал ему, кроме меня и Рихарда, никого не впускать.
– А разве мы с Магдой чужие? – обиделась Фанни.- Рихарду ты доверяешь, а нам нет.
– Не завидуй брату,- проворчал отец. – В данном! случае он выполняет не сыновние, а служебные обязанности. Вы же знаете, что он работает заведующим лабораторией. Пойди позови их.
Обиженная девушка хотела было напомнить отцу, что таким делом в доме обычно занимаются слуги, но не успела. Где-то совсем близко один за другим прогремели два выстрела, а после небольшой паузы третий. Послышались крики, топот ног. Профессор вскочил с кресла, выбежал из кабинета, и, позабыв закрыть за собой дверь, строго спросил кого-то:
– Что там случилось? А случилось вот что…
Когда Магда упала в обморок, Рихард сначала сам пытался привести ее в сознание, но это ему не удалось. Тогда он решил показать сестру отцу и понес ее на руках. У входа часовой остановил их.
– Рихард, будь человеком! – обратился он к нему неофициальным тоном. – Зачем нам губить друг друга? Ведь некоторым образом мы с тобой не чужие: отцы у нас у обоих профессора, сами мы с тобой окончили одну и ту же школу, а потом вместе учились в университете, оба не знали материнской ласки. Ради бога, отмени свое прежнее распоряжение!
– Прочь с дороги! – крикнул Рихард. – Разве не видишь, что натворил? Никакой пощады тебе не будет.
Грубо оттолкнув часового, Рихард поспешил наверх.
– Ладно! – крикнул часовой вслед. – Ты губишь меня. Тогда погибай и сам!
С этими словами он выхватил пистолет, прицелился и сделал два выстрела, а когда убедился в том, что пули попали в цель, застрелился сам…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Магда оказалась счастливее других пострадавших: она отделалась легким ранением левой руки и, когда пришла в сознание, сразу же потребовала, чтобы ее немедленно увезли домой. Хуже было с Рихардом: его в тяжелом состоянии отец увез в госпиталь, а часовой, простреливший себе висок, когда к нему подбежали люди, оказался мертвым.
Фанни тоже хотела сопровождать брата в госпиталь, но отец приказал ей не отлучаться из дома, пока сам будет присутствовать при операции. Чувство ужаса овладело ею, когда она осталась одна. Казалось, надвигается какая-то неотвратимая беда, и трагические события этого дня являются не концом ее, а только началом. «Неужели нет спасения? Неужели меня тоже постигнет Участь брата?» – шептала она. Тут ей вспомнился давнишний случай, когда при ее появлении брат, работавший на пишущей машинке, поспешно спрятал все бумажки в зеленую папку, а папку запер в свой личный сейф, где он хранил документы, письма и различные деловые бумаги. Фанни успела прочесть надпись на папке: «История нашего рода». Ей так хотелось познакомиться с этой «Историей», но брат не позволил.
– Тебе рано еще заниматься генеалогией,- сказал он тогда. – Настанет время, и я сам познакомлю тебя со своими исследованиями… у
«А вдруг врачам не удастся спасти его? – со страхом подумала" она – Несомненно, в дело вмешаются следственные органы. В таких случаях личные бумаги как убийцы, так и его жертвы «приобщают к следственному делу. К нам в любое время могут заявиться слуги правосудия, чтобы изъять или наложить арест на бумаги Рихарда. Тогда, возможно, мне никогда не удастся узнать тайные сведения о нашем роде, которые были собраны братом».
С этой мыслью она пришла в комнату Рихарда. Ключи от книжного шкафа и личного сейфа она обнаружила в кармане рабочего костюма брата. Среди папок, хранившихся на двух нижних полках старинного шкафа, «Истории» не оказалось. Ее она нашла, как и полагала, в стальном сейфе. Пять лет назад, когда Фанни впервые узнала о ее существовании, она состояла из одной папки, а теперь все записи были аккуратно переплетены в два объемистых тома. Захватив оба тома, девушка вернулась в свою спальню, забралась в постель и начала читать страницу за страницей.
«Основателем нашего рода был незаконный сын прусского юнкера Фридрих Розенкампф В XVIII веке при: царствовании Екатерины II он со своей семьей переехал на постоянное жительство в Россию, поступил на службу в русскую армию, отличился в боях с турками при их изгнании из Крыма. Императрица своим указом пожаловала ему дворянский титул барона и имение в районе города Евпатории. У Фридриха было пятеро сыновей и три, дочери. Дочерей он выдал замуж за русских помещиков, а сыновей женил на немках родители которых находились на государственной или военной службе в России. Впоследствии это стало традицией в семье Розенкампфов»,- записал Рихард в начале своей «Истории». Далее) он подробно описывал жизнь и деятельность всех Розенкампфов по мужской линии вплоть до Октябрьской революции и гражданской войны в СССР, посвятив каждому из отпрысков знаменитого рода по отдельной главе. Все эти сведения мало интересовали Фанни, и она только торопливо перелистала их. Ее внимание привлекли лишь те страницы, на которых была изложена история семьи Вагнеров Фанни узнала, что до 1920 года семья Вагнера носила фамилию Розенкампф В ноябре 1920 года, после разгрома так называемых «вооруженных сил Юга России», а проще контрреволюционной армии барона Врангеля, в которой доктор Розенкампф служил в качестве полкового врача, отец Рихарда, забрав свою семью, вместе с другими белогвардейскими офицерами бежал из Крыма и сначала проживал в Константинополе, а потом переехал в Австрию и, приняв фамилию своей первой жены, из Розенкампфа превратился в Вагнера. Смысл перемены фамилии автору был непонятен, но он полагал, что отец его не оставлял мечту хотя бы на короткое время вернуться в Россию, но, боясь ответственности за службу в белой армии, решил появиться там под другой фамилией.