Штабной офицер пришел к выводу, что заключенным каким-то образом удалось совершить побег, о чем он и доложил командиру части. Тот с ним согласился и поставил в известность органы местной власти и гестапо. Был объявлен розыск беглецов.
В гитлеровской Германии того времени бегство антифашистов из мест заключения стало распространенным явлением, поэтому случай с исчезновением одиннадцати заключенных не вызвал у работников карательных органов особого беспокойства. Однако фашисты не могли оставаться равнодушными к судьбе пропавшего конвоя. Как сам начальник конвоя ротенфюрер Урбах, так и его пятеро подчиненных давно зарекомендовали себя отличными служаками. Особенно ценилась в них звериная ненависть к хефтлингам. За несколько месяцев несения конвойной службы каждый из них собственноручно расстрелял и изувечил не один десяток узников. С точки зрения фашистского начальства, исключалась возможность их сговора с беглецами. В то же время трудно было допустить, чтобы одиннадцать измученных и вконец обессилевших от голода и пыток заключенных голыми руками расправились с шестью до зубов вооруженными эсэсовцами и их волкодавами. Но именно к такому заключению пришла комиссия, занимавшаяся расследованием этого загадочного происшествия.
Правду о происшествии знали только советские десантники, но им была неизвестна судьба Турханова. Причем одни предполагали, что человек, ради спасения которого они находились в Шумавских лесах, стал жертвой фашистских палачей и оказался в числе тех четырех хефтлингов, которые были расстреляны по дороге в лагерь смерти. Такого мнения придерживались прежде всего десантники-иностранцы. Тщательно расспросив непосредственных участников нападения на фашистский конвой, Комиссаров тоже пришел к такому же выводу и предложил командиру сообщить об этом генералу Барсукову, но тот не согласился.
– Все люди смертны,- сказал Соколов, вспомнив известный силлогизм. – Турханов – человек. Значит, он то же смертен. Но если ему придется умереть, то он умрет смертью храбрых, а не так, как погибли эти безвестные мученики. К тому же всякий человек считается живым, пока не обнаружен его труп. Поэтому о свертывании нашей операции не может быть и речи. Мы должны искать новые пути.
– А что ты конкретно намерен делать в дальнейшем? – спросил Комиссаров.
– Искать Турханова, найти его и освободить. Товарищи, находящиеся в Линце, помогут нам в этом деле,- уверенно ответил командир.
– Не приведет ли это к напрасным жертвам? Может быть, лучше запросить Барсукова,- продолжал сомне ваться Комиссаров. – Может быть, он изменит наше задание или поставит перед нами новую задачу.
Соколов чувствовал, что Комиссаров никогда до конца не доверял ему. Так было, когда его направили к начальнику абвергруппы 505 полковнику Планку с особым заданием, не скрывал он своего мнения о нем и когда стоял вопрос о назначении командира десантников. Но, считая его подозрительность только проявлением излишней осторожности, до сих пор Соколов не давал ему отпора. Теперь он понял, что излишняя осторожность замполита может стать серьезной, помехой в выполнении основной задачи, поставленной перед десантом. Поэтому он решил на сей раз проявить твердость.
– Конечно, генерал Барсуков сегодня же узнает правду о наших делах, но это не значит, что в деятельности, десанта наступит какая-то пауза. Боевая задача нам известна, и мы с удвоенной энергией продолжим ее выполнение. Все должны четко выполнять мои указания. Как командир приказываю…
И Соколов зачитал товарищам боевой приказ, в котором поставил перед десантниками конкретные задачи применительно к новым обстоятельствам, сложившимся после первого открытого столкновения с немецкими фашистами.-; Согласно этому приказу Альфреду Рунге поручалось со-; брать исчерпывающие сведения о судьбе Турханова. Такие сведения он мог получить от Фанни, но та не показывалась на глаза. Только через неделю, когда тревога, поднятая.удачным бегством арестантов, заметно улеглась, девушка появилась в доме сестры.:
– Добрый день! – приветствовала она Альфреда, I встретившего ее у ворот. – Надеюсь, все живы и здоровы. Где сестра?
– Дома я один, остальные ушли в церковь,- ответил Рунге.
– А вам не захотелось покаяться в своих грехах перед иконой божьей матери?
– Нет,- покачал головой Альфред. – Пока за собой не чувствую никаких грехов, а когда почувствую, обязательна помолюсь.
– Напрасно притворяетесь праведником,- укоризненно покачала головой девушка. – Все мы в этом мире не безгрешны, а из-за ваших грехов я чуть не пострадала: мы поссорились с Рудольфом.
Рунге насторожился, но, чтобы не обнаружить своего; беспокойства, продолжал беседу в том же шутливом тоне.
– Милые – бранятся – только тешатся,- улыбнулся он. – Уверен, что вы уже помирились.
– Кое-как. Но он учинил мне форменный допрос. Я была на краю гибели.
– Расскажите.
– Только без свидетелей. Пойдемте в сад. Там никто нам не помешает.
Они вошли в сад, прошли по дорожке к площадке для игр, остановились у качалки. Альфред смахнул рукой пушистый снежок с сиденья и усадил девушку, а сам устроился напротив.
– Вам понравился советский полковник? – тихо спросила Фанни, внимательно глядя на собеседника.
– Какой полковник? – спросил Рунге, притворившись забывчивым.
– Тот, за которым вы поехали на станцию Маутхаузен,- ответила девушка, продолжая сверлить его глазами.
– Ах, этот как его, Турчанов, что ли?…
– Не Турчанов, а Турханов,- нервно перебила его Фанни. – Вы видели его?
– К сожалению, нет. В тот день ваш отец пригласил меня на рыбалку, и мы встретили утреннюю зарю на Тиферзее.
– Что вы говорите? – искренне удивилась девушка. – Профессор никогда не увлекался рыбной ловлей. И долго вы там пробыли?
– До вечера.
– Поразительно! Чем же вы там занимались?
– Я блеснил щук, а профессор измерял глубину озера.
– Для чего? Вы не спрашивали его?
– Спросил, но он, по-моему, не сказал правду.
– Что же он сказал?
– Говорил, что перед смертью некоторые наиболее ценные вещи собирается спрятать на дне озера.
– Скряга проклятый! Пусть прячет. Нам не нужны его капиталы. Проживем и без них. Меня волнует другое.
– Что именно?
– Отсутствие доверия между людьми. Даже близкие родственники боятся друг друга. Вот мы, например, благодаря моей сестре породнились с вами, а не доверяем друг другу.
– Я не понимаю вас,- развел руками Рунге.
– Поймете,- нахмурилась Фанни. – Скажите, кому вы сообщили о предстоящем переводе Турханова из тюрьмы в концлагерь?
– Вот те и на! – воскликнул Альфред, притворно удивляясь. – Да кто вам внушил подобную мысль?
– Логика,- ответила девушка. – Железная логика. Об отправке заключенных в лагерь Маутхаузен знали все го три человека: Рудольф Иммерман, Швайцер и я. Начальник гестапо и старший следователь не могли разгласить эту тайну, а я рассказала об этом только вам. Когда колонна заключенных появилась вблизи лагеря, неизвестные люди напали на конвой и освободили заключенных.
– Допустим,- сказал Рунге, пожимая плечами. – Но при чем же тут мы с вами?
– А вот при чем. Расправившись с конвоирами, неизвестные освободители прежде всего поинтересовались Турхановым. Об этом рассказал на допросе один из заключенных, попавший в руки гестапо. Выходит, нападение на конвой было не случайным, а заранее запланированным и тщательно подготовленным с весьма определенной целью. Не трудно догадаться, что это за освободители и какую услугу вы оказали им.