Рудольф Иммерман за последние дни явно потерял душевное равновесие. Помимо воли все чаще и чаще он думал о Турханове. Это злило его, раздражало. «Кто он такой, чтобы я, штандартенфюрер СС, человек, принадлежащий к сливкам общества, то и дело задумывался о нем? – возмущался он.- Не лучше ли будет для меня махнуть на него рукой, а заодно и на его покровителей Томсона «Баруха. Был бы хоть сам Турханов покладистым человеком, а то замучил ведь своим упрямством. Разумеется, я мог бы его переправить в Швейцарию и без подписки. Тогда американцы узнали бы, что значит вербовать русских в шпионы, но разве мистер Томсон примет его без письменного обязательства сотрудничать с гестапо?…»
Особенно стильно разволновался Рудольф перед последней поездкой в Маутхаузен для окончательного согласования плана инсценированного побега. Раньше он был уверен в успехе. «Сегодня не согласится, завтра выкинет белый флаг,- думал он тогда.- Не помогут слова – применим насилие». Но ни угрозы, ни пытки не сломили воли Турханова. Если и на этот раз он не добьется успеха, то ему остается одно из двух: либо вовсе отказаться о г дальнейших попыток договориться с Турхановым, что равносильно признанию своего поражения в борьбе с большевиками, либо послать к чертям как Баруха, так и мистера Томсона, что, несомненно, приведет к еще более тяжким последствиям морального и материального порядка. Чтобы выйти из затруднительного положения с наименьшими потерями, надо было посоветоваться с братом, который, по своему обыкновению, сначала поиздевается над ним, но в конечном итоге все же наверняка подскажет, как найти разумный выход.
Младший Иммерман застал брата в его кабинете за изучением какой-то депеши. Вид у Адольфа был далеко не радостный – глаза неестественно зажмурены, кожа на правой щеке то и дело нервно подергивалась, руки дрожали. «Сдает братец,- злорадно подумал Рудольф.- Давно ли мнил себя этаким Геркулесом делового мира, которому не страшны ни боги, ни дьяволы, а меня старался третировать на каждом шагу. Нет, дорогой, времена Геракла канули в вечность. Мы должны помнить об этом и принять срочные меры».
Чтобы подчеркнуть свою независимость, деловую беседу решил он начать шутки.
– Что-то погрустнел ты, Адольф. Неужели рыжая кошечка опять показывает коготки? – спросил он, ухмыляясь.
– Нет, милый братец, есть звери пострашнее кошек, и показывают они не когти, а острые клыки. Вот полюбуйся!
С этими словами Адольф показал брату депешу. Тот два раза прочитал, но ничего не понял.
– Сплошная тарабарщина,- поморщился Рудольф.-
Что это за беркут, отсутствие которого на этой неделе сорвет охоту?
– Не догадываешься? Беркут – условное имя твоего Турханова, а под охотой подразумевается наша договоренность о слиянии концерна «Фарбенверке» с «Кемикл корпорейшн». Нас предупреждают последний раз. Если ты немедленно не переправишь Турханова в Швейцарию, то мистер Томсон выйдет из игры,- разъяснил Адольф.
– Угрозы, угрозы, угрозы… Порою мне кажется, что Турханов им нужен не для вербовки в шпионы, а для того, чтобы держать нас в узде. Получив от нас русского полковника, понимаешь, под страхом разоблачения они в любое время согнут нас в бараний рог.
– Поздравляю! Ты открыл Америку,- засмеялся старший брат.- Скажи, любезный, ты сам додумался до этого или кто-то подсказал?
– Не смейся! – рассердился Рудольф.- Дело серьезное. Страшно подумать, что станет с нами, если в Берлине узнают о наших делах.
– Тебя повесят, а меня разорят,- ответил Адольф.-.Чтобы это не случилось, нам надо держать язык за зубами, и только.
– Только ли? Ты забываешь про Баруха и Томсона. Захотят ли они держать язык за зубами?
– Захотят, пока мы им нужны.
– А долго они будут нуждаться в нас? Подумай-ка, если Германия проиграет войну, не захотят ли они отправить нас на свалку?
– Не захотят. Им нужен военный и промышленный потенциал Германии, а без нас им никогда не справиться с этим потенциалом. Больше того, если им не удастся привлечь на свою сторону деловых людей Германии, то немецкий народ пойдет за большевиками. Тогда Барухи и Томсоны_ лишатся своих активов не только у нас, но и у себя дома. Как видишь, Барухи, Томсоны и Иммерманы связаны одной веревкой, и гибель одного из них безусловно приведет к гибели всех остальных. Поэтому помоги нам сохранить наши добрые отношения, выполняй сегодня все требования мистера Томсона, а завтра он сам выполнит наши требования.
Некоторое время Рудольф просидел молча. Как не хотелось ему лишаться своей независимости! Но у него хватило ума не перечить брату.
– Хорошо, брат,- сказал он.- Я помогу тебе. Завтра мистер Томсон получит Турханова…
N Давая такое обещание, Иммерман был уверен в его выполнимости, но стоило покинуть кабинет брата, как его снова начали одолевать сомнения. Поэтому, когда он появился, в доме Вагнеров, где его давно привыкли видеть гордым и даже высокомерным, слуга был поражен озабоченным видом друга дома, как обычно рекомендовали его здесь.
– Фройлен Фанни дома? – смиренно осведомился Рудольф.
– Да! – с поклоном ответил слуга.- Только что велела заправить автомобиль.
– Не надо заправлять. Она поедет со мной. Доложите.
Рудольф прошел в гостиную. Увидев на журнальном столике свежие утренние газеты, он открыл одну из них. Первая страница газеты, где обычно публиковались сводки верховного командования о положении на фронтах, его не интересовала – он их слушал по радио, а на второй странице его внимание привлек репортаж с восточного фронта под заголовком: «Подвиг ефрейтора Вольфа». «Любопытно,- подумал штандартенфюрер,- что за подвиг мог совершить этот двуногий волк».
Фронтовой корреспондент сообщал об очередном подвиге прославленного, по его словам, ефрейтора, который, возвращаясь с разведки, неожиданно столкнулся в лесу с целым взводом красных. «Инстинкт самосохранения подсказывал ему спрятаться в чаще и пропустить русских мимо себя,- писал корреспондент.- Но не таков ефрейтор Вольф, чтобы упустить возможность прославить немецкое оружие. С именем фюрера на устах и с автоматом в руках он один атаковал взвод противника и наголову разбил его. Итог боя – пятнадцать убитых, семь тяжелораненых и десять пленных…»
Иммерман с отвращением швырнул газету на стол. «Презренные бумагомаратели! – выругался он про себя.- Пишут, пишут, но правдоподобно врать так и не научились. Из-за них наша печать с каждым днем все больше и больше теряет доверие читателей. Эх, если бы от меня зависело, я бы журналистам, прежде чем доверить авторучки, вручил бы винтовки и прямо из редакции погнал бы в атаку против русских. Может быть, тогда они хоть научились бы врать по-человечески».
– Добрый день, милый Руди! – серебряным колокольчиком прозвенел приятный голос Фанни.- Спешила, спешила, но никак не смогла вовремя управиться с туалетом. Скажи-ка, как я выгляжу в этом наряде?,
С этими словами девушка весело закружилась на месте, раздувая нижние края нового платья из легкого розового шелка.
– Выглядишь очень мило, но, очевидно, ты забыла, куда мы собирались ехать? – недовольно проворчал шеф.
– Нет, не забыла. Мы поедем в Маутхаузен. Разве не так?
– Так-то оно так, но никак не пойму, кого ты собираешься пленить там своим красивым нарядом. Не Турханова ли, который вот-вот подохнет "от голода и побоев?
– Ты угадал, с тебя причитается,- засмеялась Фанни, кокетливо подставляя щеку для поцелуя.- Имей в виду,в успехе не сомневаюсь.
– Перестань шутить! – рассердился Иммерман,- Меня мутит при одной мысли об этом негодяе, а ты еще нарочно выдумываешь всякие фокусы. Давай переоденься в офицерскую форму и поскорее отправимся в путь.
– Как хочешь,- надулась девушка,- Мне искренне хотелось помочь тебе получить от него требуемую подписку. Учтите, герр штандартенфюрер, без меня вы ее никогда не получите,- добавила она официальным тоном.
– Не говори глупости! – строго посмотрел гестаповец на девушку,.- Мыслимое ли дело, чтобы невозможное для шефа гестапо стало возможным для его толмача?
– Да, вполне мыслимо, если толмачом является девушка,- вполне серьезно ответила Фанни.- В истории не раз бывали случаи, когда с важными делами, непосильными мужчинам, женщины справлялись за считанные минуты. Нужны примеры?