Закончив реорганизацию работы химической лаборатории, Вагнер хотел сразу же приступить к производству первой партии «дьявольского цианида», в количестве достаточном для применения на фронте шириною в сто и глубиною сорок километров, и запросил разрешения военного министерства, но положительного ответа не дождался. Тем временем положение на фронтах осложнялось с каждым днем. 13 апреля русские очистили от фашистов столицу Австрии Вену, а через несколько дней перешли в наступление на берлинском направлении и скоро уже передавали о непрерывных воздушных боях над столицей третьего рейха. «О чем же думают в военном министерстве? – возмущался профессор Вагнер.- Почему не дают разрешения на изготовление нашего «чудо-оружия»?
Он послал один за другим еще два запроса в Берлин, но ответа не было. Не знал профессор о том, что его переписка давно находилась под строжайшей цензурой гестапо и запросы, посланные им в военное министерство, застревали в кабинете Рудольфа Иммермана. К середине последней декады апреля поползли страшные слухи. Говорили, будто Берлин окружен русскими и его падение ожидается со дня на день. Среди немцев, переселившихся в Австрию после аншлюса, поднялась настоящая паника. Продав свое имущество за полцены, либо передав его в руки доверенных лиц, они на всех видах транспорта устремились на запад в надежде добраться до нейтральной Швейцарии. Так поступали, в основном, дельцы среднего и мелкого калибра, а наиболее крупные акулы финансовой и промышленной буржуазии заранее предвидели такой конец и свои капиталы давно поместили в швейцарские банки, а сами либо выехали в Баварию, либо скрылись за границей. Пора было позаботиться о личной безопасности и братьям Иммерманам. Обсудив создавшееся положение, они разработали план действий, согласно которому Адольфу надлежало немедленно выехать в Швейцарию, чтобы принять необходимые меры для защиты своих капиталов за границей, а Рудольфу – оставаться в Линце до подхода англо-американских или русских войск, чтобы, используя свое служебное положение, по возможности обеспечивать охрану имущественных прав семьи. Перед вылетом в Цюрих старший Иммерман решил еще раз поговорить с Вагнером с глазу на глаз и пригласил его не в правление концерна, а к себе домой. Очевидно, профессор не доверял своему бывшему шефу, ибо явился к нему на свидание в сопровождении двух вооруженных эсэсовцев из зондеркоманды.
– Так-так, – покачал головой Иммерман, встречая профессора в дверях своего кабинета.- Значит, обзавелись телохранителями?
– Приходится, – буркнул старик.- Живем в прифронтовом городе. Опасность подстерегает на каждом шагу.
– Надеюсь, они не будут присутствовать при наших переговорах?
– Да, они подождут меня за дверью, – сказал Вагнер. Ученый и промышленник сразу же приступили к деловой беседе.
– Очевидно, вы в курсе последних событий, – начал Иммерман.- Наша любимая столица окружена русскими. Ее защитники истекают кровью. Сведущие лица полагают, что судьба Берлина, а вместе с нею и судьба третьею рейха решится в ближайшие несколько дней. Как вы думаете, не означает ли это гибель Германии как суверенного государства?
– Зачем нам, ученым, ломать над этим голову? Для этого существуют государственные и военные деятели. За гибель государства спросится с них, а не с ученых.
– За трагедию, которую придется пережить немцам, допустим, спросится с правительства. А за гибель людей? Особенно тех, которых ученые использовали при проведении научных экспериментов в качестве подопытных животных? Вспомните-ка, сколько русских – военных и гражданских, мужчин и женщин, стариков и детей уморили вы в своей лаборатории? Думаете, вам не придется отвечать за них, когда сюда придут красные? – с явным злорадством спросил Адольф Иммерман.
– Нет, не думаю, – ответил профессор, стараясь казаться спокойным.- Отвечать придется. Утешает меня только одно: на скамье подсудимых ученые-экспериментаторы, хозяева лаборатории и поставщики «подопытных животных» будут сидеть рядом.
У Иммермана екнуло сердце, но внешне он сохранил спокойствие.
– Ошибаетесь, герр профессор. Хозяева лаборатории не станут ждать, когда сюда придут большевики. Они покинут эти места заблаговременно. Самолет уже _заказан и ждет на аэродроме. Кстати, я оставил там несколько свободных мест для вашей семьи. Если вы примете мои условия, то через несколько часов будем на территории одной нейтральной страны.
– Каковы ваши условия?
– Вы должны захватить с собой все документы, касающиеся «анархина» и «дьявольского цианида».
– Чтобы передать их американской армии? – спросил Вагнер.
– Зачем же свои военные секреты передавать в распоряжение вражеской армии? – с ухмылкой спросил Иммерман.- Ведь мы не изменники какие-нибудь и не шпионы, а преданные слуги фатерлянда, и увезем эти документы только для их спасения, чтобы они никогда не попали в руки наших врагов.
– Вот как? – усмехнулся профессор.- А когда доберемся до нейтральной страны; что же будет с ними?
– Вы их передадите в распоряжение одной химической корпорации взамен пожизненной пенсии, равной жалованию президента той страны. Кроме того, корпорация гарантирует вам полную безопасность в случае, если большевики вздумают привлечь вас к ответственности как военного преступника.
Некоторое время профессор просидел молча, потом встал, окинул Иммермана насмешливым взглядом и низко поклонился.
– Благодарю вас, мистер Иммерман, за вашу доброту ко мне и к моей семье, – сказал он, – называя его «мистер», чтобы дать понять, кому тот служит.- Но воспользоваться вашим предложением не могу. «Анархии» и «дьявольский цианид» принадлежат и всегда будут принадлежать только немецкой нации. В этой войне благодаря интригам некоторых безответственных людей не удалось их использовать в интересах Германии, но придет врем я, и они* сослужат ей добрую службу.
– Вы уверены в этом?
– Да, уверен. Лаборатория, в сейфе которой хранятся технологические документы, охраняется надежными людьми. Оки не выпустят их за пределы доверенного им объекта.
– Ой ли! – покачал головой Адольф.- Вспомните-ка историю с одним заводом в Норвегии, где изготовляли некоторые весьма важные материалы, необходимые для производства секретного оружия. Этот объект тоже охранялся весьма тщательно. Но вражеские подводные лодки высадили отряды командос, и от завода и изготовленного им запаса стратегических материалов осталась только груда обгорелых развалин. Учтите, нечто подобное может случиться и с вашей лабораторией, если, скажем, русским вздумается высадить воздушный десант.
«Русские не могут знать о наших тайнах, поэтому нечего их опасаться, – думал Вагнер.- А вот западным державам известно об «анархине» и «дьявольском цианиде». Они и только они могут попытаться силой вырвать у нас наши тайны. Надо будет немедленно принять необходимые меры».
– Благодарю вас за предупреждение, – с иронической усмешкой проговорил он вслух.- Мы учли такую возможность. Лаборатория взлетит на воздух, как только возникнет реальная угроза ее захвата войсками противника.
Сознание своего бессилия буквально взбесило Иммермана. «И этот осел хочет перехитрить нас! – мысленно выругался он, глядя с ненавистью на старика.- Клянусь честью, ты еще пожалеешь об этом».
– Значит, вы отказываетесь уехать с нами? – еле сдерживая себя, последний раз спросил Иммерман.
– Да! – решительно кивнул головой профессор.- Мои труды принадлежали немецкому народу, и если ему не, позволили пользоваться ими ради собственного спасения, то мне лучше погибнуть вместе с моим народом. Интересы нации превыше всего? Уезжайте. Счастливого пути!
Вместо «счастливого пути» ему хотелось сказать «скатертью дорога», но он не стал грубить бывшему хозяину, а только резко повернулся и гордо вышел из комнаты.
Оставшись один, Адольф Иммерман некоторое время задумчиво посидел за письменным столом, потом встал, походил взад-вперед по комнате, немножко успокоился и по телефону вызвал брата.
– Ну, как он? – спросил Рудольф.
– Фанатик проклятый. Ни уговоры, ни угрозы на него не действуют. Оставляю его на твое попечение. Возможно, нам не удастся завладеть его бумагами. Тогда постарайся завладеть им самим. Времени осталось мало. Не забывая об осторожности, надо действовать решительно. Не жалей ни денег, ни других ценностей, а если потребуется, то и жизни людей.