— Воздух!
— Воздух! — прокатился над позициями партизан сигнал воздушной тревоги.
Всего насчитали девять «юнкерсов-88». Они приближались быстро. Партизаны не предполагали, что каратели применят авиацию, поэтому к защите от воздушного нападения не готовились. Сверху их позиции были видны как на ладони. У них не было ни зенитной артиллерии, ни даже пулеметов. Должно быть, это знали и немцы. Поэтому самолеты смело пошли на снижение, и скоро мощный бомбовый удар обрушился на всю линию обороны партизан.
Пока в небе бесчинствовали воздушные пираты, их собратья на земле приготовились к атаке. Но атаковать было, по существу, некого. Бомбы перепахали все огневые точки партизан. При этом два первых взвода как боевые подразделения практически уже не существовали. Только отдельные бойцы, отстреливаясь от наседавшего противника, ушли в глубь леса.
Третий взвод в начале боя оказался в более выгодном положении. Перед воздушной атакой Юркин отвел своих бойцов подальше в лес. В результате бомбовый удар пришелся по пустому месту. Но пока партизаны спасались в лесу, реку форсировали вражеские подразделения. Попытка сбросить их обратно в воду не увенчалась успехом, и партизаны, понеся большие потери, вынуждены были отходить от берега. Тут на них с тыла напали каратели, которые легко прошли через разрушенные позиции первых двух взводов и спешили на помощь пехоте, переправившейся через реку. Очутившись между двух огней, бойцы почти все полегли в неравном бою. Двум командирам отделений удалось донести на руках тяжело раненного Юркина до здания рудника. Эсфирь бросилась к ним.
— Не надо, — махнул рукой Юркин. — Помогите легко раненным. Мой конец уже близок.
К дому со всех сторон бежали партизаны. Большинство из них истекали кровью, но оружия не бросали, отстреливались на ходу. Среди них были Пуяндайкин и Колпаков. Партизаны, находившиеся в здании рудника, подбежали к окнам и открыли по врагу сильный прицельный огонь. Фашисты вынуждены были отступить в лес. Колпаков со своими товарищами добежал до здания рудника, но замполит, был ранен. Эсфирь выглянула в окно: Пуяндайкин лежал на животе и, подобно пловцу, гребущему одной рукой, медленно полз к дому. Девушка схватила сумку с красным крестом и побежала к нему.
— Что с вами, товарищ замполит? — спросила Эсфирь, вытаскивая из сумки перевязочные материалы.
— Перебили ногу и левую руку. Помоги доползти до двери, — попросил Пуяндайкин.
— Надо остановить кровь.
— Потом. Помоги скорее. Не хочу попасть к немцам живым. Вот и они, бессильно опустив голову на землю, тихо проговорил замполит. Эсфирь оглянулась. В двух шагах от нее стоял немецкий лейтенант. Очевидно, он только что вышел из леса и не знал, где скрылись партизаны, а те почему-то не стреляли.
— Оставь эту падаль червям, — сказал он, показав стволом автомата на Пуяндайкина. — Пойдем со мной! Перед смертью сама получишь удовольствие, и солдаты мои натешатся…
Тут произошло необъяснимое: Эсфирь, которая до сих пор ни разу не стреляла в людей, мгновенно выхватила свой пистолет и в упор выстрелила в фашиста. Затем потащила Пуяндайкина к двери.
— Спасибо, — прошептал замполит и потерял сознание.
— Ничего, товарищ политрук, вы еще будете сражаться… Дайте только остановлю кровь…
Но голос ее потонул в громе выстрелов. Немцы пошли в атаку.
— Бей гадов! — крикнул Колпаков. — Живыми не сдадимся!
И партизаны били. Били из винтовок и автоматов, а когда фашисты подошли к дому почти вплотную, метнули в них ручные гранаты. И тут случилось чудо: семнадцать партизан, среди которых больше половины получили серьезные ранения, отбили атаку двух взводов регулярных войск. Потеряв десятка два солдат, они откатились назад и залегли в лесу, после чего опять наступило затишье.
Пользуясь передышкой, Колпаков быстро написал на листке бумаги письмо, вырвал из общей тетради список личного состава роты, все это свернул в трубочку, засунул в пустую алюминиевую флягу, закрыл пробкой и выбросил из окна в крапиву.
— Что там? — спросил Юркин.
— Письмо. Может, кто найдет и прочтет. Тогда все узнают, почему и как погибла третья рота Интернационального отряда советских партизан…
Снаружи донесся шум моторов. Все выглянули в окно. На дороге, ведущей к зданию рудника, показались две самоходки. Выйдя на поляну, они остановились метрах в семидесяти от дома. Партизаны поняли, что начинается последний акт кровавой трагедии.
Эсфирь закончила перевязку и влила замполиту в рот глоток спирта.