Завершив дела, человек обычно отдыхает. Турханову тоже хотелось завернуться в плащ-палатку, броситься на травку и спокойно проспать до утра под душистым кустом жимолости. В связи с последними событиями вот уже более суток ему не пришлось сомкнуть глаз. Но в это время его разыскал Адам Краковский. Он был явно взволнован: чувствовалось, что хочет сообщить своему другу какую-то важную новость.
— Итак, операция по ликвидации «Осиного гнезда» успешно завершена, очередная опасная провокация немцев сорвана. Что ты намерен делать в ближайшее время? — спросил майор.
— Жду распоряжений начальства, — ответил полковник. — Очевидно не сегодня, так завтра двинемся на соединение с передовыми частями Красной Армии, которые в некоторых местах форсировали Вислу и создают плацдарм.
— Да, это вполне возможно. Партизаны могут оказать ценную услугу при расширении этих плацдармов.
— Не только партизаны, но и батальон Армии Людовой.
— Конечно, — согласился Краковский. — Но я получил другое задание.
— Какое?
— С частью сил перебраться в столицу.
— В Варшаву? — удивился Турханов. — С какой целью?
— Кажется, там назревают весьма важные события, характер которых пока не совсем ясен. Немцы спешно подтягивают к городу крупные полицейские силы. Кроме того, предатель Власов из своей армии послал туда целую бригаду под командованием Каминского.
Турханов задумался. «Воронье слетается, — значит, будут трупы», вспомнил он чувашскую поговорку. «Неужели немцы хотят натравить этих изменников на жителей Варшавы?»
— Послушай, Адам, не собираются ли фашисты повторить провокацию полковника Планка в еще более крупных масштабах? — с тревогой в голосе спросил Владимир Александрович.
— Такая возможность не исключена, но имеются и другие предположения. Нам стало известно, что польская реакция тоже зашевелилась. Генерал Бор сосредоточивает в столице довольно крупные силы Армии Крайовой, тайно перебрасывая их из соседних воеводств. Несколько дней назад отсюда отбыл батальон Тадеуша Бохеньского и некоторые другие подразделения. Ясно одно: что-то готовится за спиной народа, а что именно — мы, не знаем.
— Выходит, снова нам задали загадку.
— Выходит так. Послушай, Володя, не хочешь ли ты разгадать ее вместе с нами? — вдруг спросил Краковский. — Говорю это потому, что все операции, которые мы готовили и проводили вместе, всегда завершались успешно.
— Я не прочь, но как на это посмотрит командование? — усомнился полковник. — Штаб партизанского движения, как правило, особое внимание уделяет тем районам в тылу противника, куда нацелены ближайшие удары Красной Армии. Я не слышал, чтобы Варшава нее окрестности были такими районами. Значит, освобождение вашей столицы планируется на более позднее время.
— Это понятно. Но все же поговори с генералом Барсуковым.
— Хорошо, я спрошу у него. Как ты практически мыс лишь мое участие в предстоящей операции?
— Если ваше командование не планирует переброску партизанских отрядов в Варшаву, то в составе Армии Людовой можно было бы сформировать отдельный батальон из моих и твоих добровольцев.
— Что же, это вполне реально. Тогда я сегодня же свяжусь с генералом Барсуковым и завтра утром дам тебе окончательный ответ, — заверил полковник.
На этом они расстались. Адам Краковский и сопровождающие его поляки поехали в сторону Свиной горы, а Турханов решил возвратиться в расположение своего отряда пешком. Он с детства любил бродить по лесу один, особенно ночью, когда одолевала сонливость. Слабые шорохи в чуткой тишине всегда настораживают одинокого путника и, как бы он ни устал, ночью никогда не заснет в лесу. Зато увидит много интересного, что надолго сохранится в памяти. В этот раз Владимир Александрович заметил оленя с олененком. Почуяв опасность, мамаша издала характерный звук, и теленок тут же застыл на месте, а олениха нарочно пробежала мимо человека совсем рядом, словно желая обратить его внимание на себя и тем самым увлечь преследователя подальше от притаившегося детеныша. Наивная хитрость животного развеселила полковника. Усталости как не бывало! Он постоял некоторое время возле олененка, который, строго выполняя повеление матери, продолжал стоять неподвижно, потом, обойдя его стороной, пошел своей дорогой.