— Весною исполнилось шестнадцать.
— Маловато для солдата. Через пару лет пойдешь в армию по призыву.
— Но тогда уже войны не будет. А мне хочется воевать сейчас. Пане полковник, возьмите меня в свой отряд! Я не выпущу из рук оружия, пока не будет убит последний шваб на земле.
— Верю тебе, мой юный друг, но торопиться нельзя. Война — дело взрослых. И швабов не надо всех уничтожать.
— Почему? — удивился Стефан. — Разве они не враги?
— Не все. Фашисты — действительно враги. Но немецкий народ-нет. Он дал миру Маркса, Энгельса, товарища Тельмана и многих других выдающихся революционеров.
— Это было раньше. Теперь все швабы — убийцы.
— Не все Стефан, далеко не все. Даже в моем отряде есть немецкий офицер, который причинил фашистам не меньше вреда, чем другие партизаны. Мы его даже представили к ордену. Многие немцы и в самой Германии ждут не дождутся, когда мы разгромим гитлеровцев и освободим их из-под гнета фашизма. Дело это не легкое. Бои с империализмом будут длительными. Ты еще успеешь участвовать в них. Поэтому набирайся сил, чтобы стать настоящим солдатом революции.
Глава вторая
Используя свои связи с некоторыми сотрудниками немецких учреждений, Яничек получил довольно подробные сведения об охране эшелона с племенным скотом. Команда охраны состояла из десяти солдат-резервистов и одного немецкого офицера в звании лейтенанта. Фамилия его Штокман, родом он из Восточной Пруссии. После излечения в военном госпитале в Кельцах он попросился в отпуск, чтобы посетить престарелых родителей перед отправкой на фронт. Но война требовала все новых и новых жертв, Штокману отказали. Тогда, по совету друзей, он обратился к одному человеку, который за приличную плату устроил его начальником охраны эшелона с коровами, отправляемого в Кенигсберг, где проживали его родители. «Лучше охранять скот в тылу, чем погибать, как скотина, на передовой», — сострил пройдоха, похлопав Штокмана на прощание по плечу. Используя эти сведения, было решено заменит немецкую охрану поезда разведывательно-диверсионной группой Конрада.
31 июля с наступлением ночи Турханов сосредоточил своих людей в лесу, почти вплотную прилегающем к железнодорожному разъезду, где намечена была погрузка партизан. Тяжелый состав с племенным скотом прибыл вовремя. Начальник разъезда подошел к единственному классному вагону и попросил часового вызвать начальника охраны лейтенанта Штокмана.
— Я вас слушаю! — вышел из вагона молодой офицер вермахта.
— На ваше имя получена телеграмма. Вот она. Распишитесь! — подсунул ему железнодорожник тетрадь с засаленными листочками.
Лейтенант расписался и, быстро пробежав глазами телеграмму, затрясся как в лихорадке. «Сорвалось! — со страхом подумал он. — Теперь уж не миновать штрафного батальона. Оттуда почти никто не выходит живым…»
В телеграмме, подписанной оберштурмбанфюрером Гроссманом, лейтенанту Штокману предлагалось немедленно сдать охрану поезда команде эсэсовцев во главе с гауптштурмфюрером Фоербахом, а всех своих солдат доставить гестапо, так как среди них будто бы находятся агенты врага.
— Где гауптштурмфюрер СС герр Фоербах? — спросил Штокман.
— В зале ожидания много эсэсовцев. Прибыли два часа назад. Их начальник, кажется, гауптштурмфюрер, грозный на вид, злой. Может, это он и есть…
Штокман снял с постов всех часовых, построил их перед классным вагоном, после чего побежал в зал ожидания. Там и правда были эсэсовцы. Вели они себя весьма вызывающе, приставали к молодым пассажиркам, громко рассказывали сальные анекдоты и ржали как жеребцы. Их начальник, заложив руки за спину, расхаживал по залу, словно выискивая, к чему бы придраться.
Штокман подошел к нему.
— Герр гауптштурмфюрер! — обратился он, отдавая честь. — Я получил эту телеграмму….
— Хайль Гитлер! — гаркнул Кальтенберг, прерывая его. Услышав его грозный голос, все находившиеся в зале вскочили на ноги и застыли в стойке «смирно».
— Хайль Гитлер! — пролепетал перепуганный Штокман.
— Содержание телеграммы мне известно. Значит, действуете подкупом, да? Домой захотелось? А мы в это время должны погибать на фронте… Ну и сволочь же вы, лейтенант Штокман! — презрительно посмотрел на него Кальтенберг.
— Простите, герр гауптштурмфюрер! — виновато за скулил лейтенант. Мать тяжело больна. Пока жива, хотелось еще раз повидаться с ней. Дома я не был с сорокового года…
— Ладно! Расскажете об этом гестапо. Автомашина ждет на улице. Передайте сопроводительные документы и везите своих солдат прямо в Кельцы. Там доложите оберштурмбанфюреру Гроссману.