«Среда, 2 августа
Второй день Варшавского восстания. Бои вчера начали подразделения Армии Крайовой, но ненависть к немецким оккупантам настолько сильна, что сегодня к войскам присоединились значительные группы населения Варшавы, особенно патриотически настроенная молодежь. Кто не имеет оружия, строит баррикады, на головы немцев из окон высоких Домов обрушивает тяжелые предметы. Фашистов подстерегают в закоулках, бьют велосипедными цепями и железными прутьями. Борьба принимает народный характер.
Четверг, 3 августа
Нам не удалось установить связь со штабом повстанцев. Руководители АК отказались принять командира батальона. Один из офицеров Главного штаба, который не назвал ни свою должность, ни фамилию, прямо заявил: „В помощи Армии Людовой не нуждаемся. Где хотите, там и воюйте. Можете вообще уйти из города…“ Все мы возмущены таким наглым заявлением. Пока не совсем ясно, высказал он свое личное мнение или же это и мнение большинства руководителей АК.
Вечером со стороны железной дороги подошли три тяжелых танка. Бойцы Байдирекова встретили „тигров“ как положено. Один из них подорвался на мине, во второй была брошена противотанковая граната, а третий отступил под улюлюканье мальчишек, следивших за ходом боя из-за каменной стены. Это первая значительная победа партизан. Пленные танкисты сообщили, что в Варшаву прибыла танковая дивизия „Герман Геринг“ и на подходе находятся еще две дивизии. Очевидно, скоро начнутся жаркие бои.
Появились у нас первые жертвы. Вражеский самолет сбросил несколько бомб. Одна из них попала в дом, где разместились бойцы Волжанина. Вместе с двенадцатью жильцами дома погибли два партизана…
Пятница, 4 августа
В районе Воли происходят тяжелые бои. Наши разведчики случайно оказались участниками ожесточенного сражения, которое вели молодые поляки из батальона Армии Людовой под названием „Чвартакув“. Они сражались как львы, и фашисты, которые численно превосходили поляков почти в три раза, отступили. Во время затишья командир этих храбрецов Густав, молодой парень лет семнадцати, заявил нашим разведчикам, что командование АЛ отдало приказ своим частям сражаться на баррикадах плечом к плечу со всеми повстанцами, сплотить все демократические силы народа в борьбе против немецких оккупантов. „Мы сознаем, что восстание вспыхнули преждевременно и Цели его организаторов не совпадают с нашими целями, но когда народ идет на баррикады, Армия Людова не может оставаться в стороне“, — сказал юный герой».
Сделав эту запись в журнале боевых действий, Соколов взял с собой трех партизан и вышел на улицу. Была ясная звездная ночь. Пахло гарью. Над районами Воли и Срюдместья стояло багровое зарево. С наступлением ночи бои затихают, однако кое-где еще раздавались выстрелы и короткие пулеметные очереди. Башенные часы пробили двенадцать. Соколов повел своих бойцов в сторону железной дороги, откуда днем не вернулись три разведчика. На улицах было тихо. Темные окна на фасадах казались пустыми глазницами. Пройдя два квартала, партизаны остановились в тени дома. Осмотрелись, прислушались. Чуткий слух Соколова тут же уловил приглушенные звуки шагов. Скоро из-за углового дома показались три человека. Они осторожно продвигались в сторону Млынарской улицы. Впереди шел офицер, за ним, чуть сгорбившись, шагали два солдата. Не доходя до перекрестка, они остановились.
— Далеко еще? — по-украински спросил офицер.
— Нет, где-то совсем рядом. Надо бы прочесть название улицы. Я тут был всего один раз, — ответил солдат тоже по-украински.
— Черт бы побрал этого пьянчужку Хижняка. Никогда толком не допросит пленного. Как распалится, так сразу забьет до смерти или расстреляет. А нам потом расплачиваться…
— Может, никакого партизанского отряда и в помине нет. Давайте, братцы, вернемся и доложим, что нигде его не нашли, — предложил один из солдат.
— Дудки! Так тебе и поверят… Раньше чем через неделю Хижняку и не показывайся. Придется идти, иначе всем нам крышка.
— Да черт с ним, с этим Хижняком! — выругался солдат и сплюнул. — Ну поругает, погрозит пистолетом, а убить побоится. Зато партизаны, если узнают, с чем мы к ним пришли, будьте уверены, повесят как пить дать…
— А ты поменьше болтай! Пошли, ребята! — позвал офицер.
И они пошли вперед.
— Офицера оглушите, остальных скосим из автоматов, — шепнул товарищам Соколов.
Когда провокаторы поравнялись с ними, партизаны выскочили из укрытия. Один ударил прикладом по голове офицера, Соколов короткой очередью из автомата уложил обоих солдат. Затем, взяв оружие, все вместе поволокли оглушенного офицера в штаб. Там его окатили из ведра холодной водой; тот сначала застонал, потом открыл глаза.