Турханов начал знакомиться с документами. Чего тут только не было! Топографические карты Люблинского воеводства с прилегающими районами СССР, на которых разноцветными карандашами были отмечены строящиеся объекты оборонительных линий, сметы строительства, чистые и заполненные бланки отчетности по произведенным работам, письма и телеграммы — всего и не перечислишь. Турханова особенно заинтересовала одна телеграмма. Некто Эрдман, обергруппенфюрер СС, сообщал штандартенфюреру СС Вернеру о том, что, по просьбе генерального директора ТОДТ,[4] начальник управления лагерей военнопленных распорядился дополнительно выделить в его распоряжение 10 тысяч работоспособных советских военнопленных для использования их на строительстве оборонительных сооружений в районе Хрубешув. После окончания работ оставшиеся в живых военнопленные подлежали уничтожению «в целях сохранения военной тайны», как было сказано в телеграмме. Далее сообщалось, что первый эшелон военнопленных в количестве 700 человек прибудет на железнодорожную станцию «X» 12.4.44 г. в 22.00, куда следует выслать уполномоченного. К телеграмме была приколота доверенность на имя инженер-полковника Грюгера, которому поручались прием и доставка к месту работы указанных военнопленных.
— Вот оно что, — догадался полковник. — Значит, захваченный нами инженер-полковник ехал за военнопленными. А что, если… Что, если подменить его кем-нибудь из наших. Скажем, Кальтенбергом? Пусть он примет военнопленных и приведет их в лес, а мы обезоружим конвой. Остается только выяснить, что это за железнодорожная станция «X». Это мы спросим у Грюгера.
Турханов скинул кожаное пальто, накрыл им Еву и вышел из блиндажа.
Пленного немца допрашивали в одной из очищенных от мусора и пыли землянок. У входа стоял вооруженный часовой.
— Вызовите Соколова! — приказал полковник.
Часовой вошел в землянку и тут же вышел вместе с лейтенантом.
— Ну что у вас?
— Ничего, — вздохнул Соколов. — Молчит, словно в рот воды набрал. Мы к нему и так и эдак, и с лаской и с угрозой. А. когда стало совсем невтерпеж, даже отвесили пару оплеух. Не помогает. Уж не знаем, что и делать.
— Били зря, — твердо сказал Турханов. — Когда допрашиваете, ни в коем случае нельзя выходить из себя. Враг заговорит, если только надеется, остаться в живых.
— Товарищ полковник, поговорите с ним сами, — попросил лейтенант.
— Хорошо. Но сначала ответьте мне на один вопрос: можем мы доверить Кальтенбергу самостоятельное задание?
— Можем, товарищ полковник. Любое задание. Я ему верю, как самому себе.
Турханов коротко изложил свой план освобождения военнопленных. Соколов пришел в восторг.
— Вот это дело! — воскликнул он. — Ради того, чтоб спасти стольких людей, не грех и погибнуть… Конрад, конечно, согласится. А какую роль вы отведете мне в этой операции?
— Одну из самых важных, конечно. Впрочем, роли распределим позже, а пока покажите мне немца.
Появление человека в форме советского полковника произвело на Грюгера ошеломляющее впечатление. До сих пор он считал, что находится в руках кучки военнопленных, какие бродят повсюду в польских лесах. При этом он понимал, что спасения для него нет. «Чем меньше отряд, чем дальше он от регулярных войск, тем больше в нем беззакония, — думал он. — Мне остается одно умереть с достоинством».
Теперь в нем зашевелилась надежда. Поэтому он довольно бодро вскочил с места, приветствуя равного по званию.
— Садитесь! — сказал Турханов. — Говорите по-русски?
— Очень плохо.
— Тогда будем говорить по-немецки. Мне доложили, что вы не желаете отвечать на вопросы моих офицеров. Правда это?
— Сначала позвольте мне задать вам один вопрос.
— Я вас слушаю.
— Что вы со мной сделаете? Только отвечайте честно.
— Это целиком и полностью зависит от вас.
— Не понимаю.
— В вашем портфеле мы обнаружили много документов, касающихся планов немецкого командования относительно летней кампании-этого года. Они требуют пояснений. Если вы согласитесь дать их, я обещаю сохранить вам жизнь.
— Каким образом? Не будете же вы меня возить с собой до конца войны?
— Я переправлю вас через линию фронта.
— Как? — удивился Грюгер.
— Так же, как я сам переправился сюда.
Это произвело на пленного полковника соответствующее впечатление.
— Скажите, что я конкретно должен сделать?
— Напишите на мое имя письмо и расскажите самым подробным образом все, что вам известно о планах немец кого командования. Если выяснится, что вы располагаете ценными сведениями, которые могут понадобиться командованию Красной Армии, я сделаю все, чтобы вы сами сообщили им там, за линией фронта.