— Хайль Гитлер! — вскинул он руку.
— Хайль Гитлер! — нестройным хором ответили на его приветствие.
— Мне нужен был военный комендант, но он погиб. Служащие сказали, что его обязанности временно выполняете вы, — глядя на пана Бродзиловского, сказал полковник.
— Верно, герр полковник. Комендант погиб смертью храбрых. Скажите, с кем имею честь говорить?
— Инженер-полковник Грюгер. Прибыл за военнопленными. Вот мои документы, — и он выложил на стол целую кипу бумаг.
— По этому вопросу разговаривайте с ним, — возвращая бумаги полковнику, показал на Майорова пан Бродзиловский.
— Начальник охраны надпоручик Майоров, — представился тот.
— Вы что, русский?
— Нет! — испуганно замотал головой Майоров. — Я — словак, верный солдат президента Тисо, самого преданного друга фюрера.
— Возможно, возможно, — не стал возражать полковник. — Мой шофер тоже чех. Я доволен им. Недавно даже представил к награде. Впрочем, время деньги, как говорят умные люди. Не будем терять его на пустяки. Покажите-ка мне свой товар!
— Эшелон стоит в поле. Как прикажете: подать его сюда или сами подъедете? Вы, кажется, на машине?
— Поедем вместе. Мне хочется как следует осмотреть их, не спеша. Знаю я вас, конвоиров: сплавите положенное продовольствие на черный рынок, а пленных довозите полуживыми. Они нужны мне для тяжелой работы, а не для того, чтобы смотреть, как они дохнут от истощения. Больных и слабых забирайте назад.
Майоров задрожал. «Все знает, — заныло у него сердце. — Суда не миновать… Ведь я им не выдавал даже пятой части пайка… Может, половина из них не стоит на ногах… А если к ним прибавить сбежавших…»
Автомобиль остановился у одного из вагонов.
— Моя резиденция, — показал Майоров. — Заходите. Я вас ознакомлю с документами.
Полковник прошел вперед, а надпоручик шепнул подбежавшему к ним помощнику: «Раздай пленным все, что осталось из съестных припасов. Живо!»
Вагон был старый, двухосный, из трех купе. В первом расположился начальник конвоя, во втором и третьем унтер-офицеры.
— А неплохо жилось раньше польским панам. Смотрите, в каждом купе есть душ, туалет, — показал Майоров.
— Подумаешь, — презрительно поморщился полковник. — Обыкновенный допотопный вагон. После первой мировой войны мы их все продали финнам и полякам.
— Да, это правда… Вы сегодня ужинали? Нам из-за бомбежки не пришлось.
— Я тоже не успел.
— Тогда поужинаем вместе. Что вы предпочитаете — коньяк или сухое?
— На фронте выбирать не приходится. Что у вас есть?
— Шампанское, коньяк, бордо. Все французское. В Тарнуве достали. Пришлось квартировать у одного графа в имении. Сам он еще в тридцать девятом бежал в Лондон. Наследники ничего не жалели — только чтобы мы не призвали их к ответственности за отца. Вот на прощание и нагрузили машину запасами из графского подвала.
Майоров открыл буфет, достал бутылку, откупорил и налил два бокала. Гость и хозяин чокнулись, выпили, закусили.
— Удивительное вино, не правда ли? — заискивающе улыбаясь, спросил словак.
— Да, превосходное. Французы — большие мастера своего дела, — похвалил вино полковник.
— Виноделы прекрасные, но вояки плохие. Проиграть войну за сорок дней величайший позор.
— Я был там. Войну проиграли Петен и Лаваль, а народ все еще стреляет. Даже в центре Парижа по ночам лучше не выходить на улицу.
— Убить из-за угла — дело нехитрое. В Тарнуве я потерял заместителя. Был большой бабник. Этим и воспользовались польские партизаны: завлекли к одной красотке на квартиру. Смотрим — утром не является на службу. Послал солдат. Они и принесли его. Так разделали беднягу, что родная мать не узнала бы.
Хозяин налил еще по бокалу. На сей раз выпили не чокаясь.
— Если вам нравится мое вино, герр полковник, могу поделиться с вами по-братски, — предложил надпоручик.
— Не смею отказаться. Сколько я должен заплатить?
— О, я не торгую. Дарю вам в честь нашей встречи.
— Как говорили древние римляне: «Даю, чтоб ты дал», — засмеялся полковник. — Можете не сомневаться. Отплачу сполна.
Майоров позвал вестового и приказал погрузить в багажник автомобиля «герра полковника» три ящика коньяка.
— Попал я в большую беду, герр полковник, — вздохнул надпоручик. Пользуясь суматохой, во время бомбежки кто-то открыл несколько вагонов и выпустил на свободу военнопленных… Не знаю теперь, что и делать.
— Вот как… Хм… И много сбежало?
— Точно еще не подсчитали. Надо проверить поименно. Часа через три выясним. Думаю, не меньше двухсот пятидесяти человек.