И плютуновый нарисовал омерзительную картину со всеми натуралистическими подробностями.
«Зачем они так? — возмутился полковник. — Вместо того чтобы как-то подбодрить человека, нарочно пугают».
Девушка пересела к Турханову.
— Пане полковник, скажите, пожалуйста, швабы действительно способны на подобные подлости? — тихо спросила она.
— Не все, но фашисты способны. Они творят зверства и похлеще.
— Тогда я ни за что не сдамся живой. А вы?
— А зачем нам сдаваться? Не лучше ли их самих забрать в плен? улыбнулся полковник.
— Ах, действительно, как я глупа! — схватилась за голову Ева. — В самом деле, зачем нам думать о смерти? Пусть лучше умирают враги. Простите, можно с вами познакомиться?
— Конечно!
— Меня зовут Евой Болеславской. Я радистка. Скажи те, вы прыгаете с нами?
— Нет. У меня другие намерения.
— Жаль! — вздохнула девушка. — Как хорошо было бы воевать вместе…
Полковник не ответил. Между тем ночь вступила в свои права. В самолете стало темно.
— Вы не знаете, почему не зажигают света? — спросила Ева.
— Приближаемся к фронту. Свет может привлечь внимание противника.
— А я об этом и не подумала. Смотрите, смотрите! Что это такое?
Турханов посмотрел вниз. Там сверкали тысячи огней. Одни вспыхивали и тут же гасли, другие разгорались все сильнее.
— Вот она, линия фронта. Видите, как рвутся снаряды, полыхают пожары?
— Вижу. А это что?
— Снизу поднимались светящиеся точки и, не достигая самолета, гасли в темноте.
— Стреляют зенитные пулеметы. Трассирующие пули кажутся нам искорками, — объяснил Турханов.
— Нас они не убьют?
— Нет. Видите, искорки гаснут, не долетая до нас. Да и огни остались позади. Линию фронта мы перелетели благополучно.
— Ура! Опасность миновала! — обрадовалась Ева. — Пане Глоба, вы заметили линию фронта?
— Еще бы! Хороший фейерверк устроили швабы в честь нашего появления. Не дай бог… — перекрестился плютуновый.
— Пане поручик, вы тоже испугались?
— Замолчите, ради бога! — рявкнул тот. — Поймите на конец: вы на военной службе! Спрашивать можно только с разрешения старших…
— Прошу извинения, пане поручик.
Вдруг самолет начал разворачиваться. Тут же стрелка высотомера побежала вниз. Турханов прижался лицом к холодному стеклу. Где-то далеко горели костры. Из служебной кабины вышли летчики. Они открыли люк и начали выбрасывать тюки с обмундированием, ящики с оружием и боеприпасами. Самолет продолжал кружить…
— Хватит, — сказал командир экипажа. — Остальной груз предназначен другому отряду.
Бортмеханик и бортрадист, закрыв люк, ушли в служебную кабину, командир подошел к полякам.
— Прошу приготовиться, — сказал он. — Скоро будем над Сольской пущей. Постарайтесь приземлиться поближе к огням.
Все засуетились. Мужчины повесили автоматы на шею, поправили парашюты, вещевые мешки, девушка проверила, пистолет, привычным движением закинула за плечо рацию, похожую на полевой телефонный аппарат, затем все трое подошли к открытому люку.
— Пан Глоба прыгает первым, вторая — Ева, послед ним я. Сбор у костра. Пароль-Варшава, отзыв-пулемет. Ясно? — спросил поручик.
— Ясно, пане поручик! — ответил плютуновый. Ева молчала. Она неотрывно смотрела на Турханова.
— Счастливо оставаться, товарищ полковник! — проговорила она.
— Прощайте, товарищ Болеславская! — сказал Тур ханов.
В это время к командиру подошел штурман.
— Сигнальных огней не видно. Что будем делать? — спросил он.
— Придется еще покружить. Должно быть, не успели разжечь костры, ответил командир.
Штурман скрылся за дверью служебной кабины. Турханов посмотрел вниз. Кругом была кромешная тьма.
«Удивительно! — подумал он. — По каким же ориентирам узнали они Сольскую пущу?»
Неожиданно вспыхнул один прожектор, потом другой. Два пучка голубоватых лучей, как длинные руки сказочного великана, начали обшаривать все уголки неба. Скоро один из них выхватил из темноты самолет. Тут же к нему присоединился второй. Засверкали разрывы зенитных снарядов. Один из них разорвался рядом. В следующее мгновение загорелся правый мотор. Пилот, бросая самолет то вверх, то вниз, пытался сбить пламя. Не удалось… Страшные огненные языки лизали уже правое крыло.
— Прыгать всем! — скомандовал командир экипажа. — Скорее!
Первыми нырнули в темноту поляки, за ними Турханов, потом летчики. Командир экипажа покинул борт самолета последним.
Глава четвертая