- Вот видишь, я был прав, а ты не хотела, - улыбнулся Турханов. - Надо слушаться старших!
- Теперь я всегда буду слушаться тебя. Но тогда мне было стыдно.
Девушка спрятала лицо в складках парашюта, служившего ей и одеялом и простыней. В это время послышались тяжелые шаги за дверью. Скоро в землянку вошел Мурзаев. В руках он держал котелок и миску.
- Принес обед. Хороший обед. Вкусный обед. Много мяса, много каши, много хлеба, - с неподдельной радостью сообщил Алим.
- Много соли, - со смехом добавил полковник, отхлебнув ложку супа. Кто тебя послал сюда?
- Сам послал. Вижу, все обедают. Соколов обедает. Яничек обедает. Конрад обедает. Турханов не обедает. Панночка не обедает. Нога не работает. Я решил помочь. Кушайте на здоровье, а я подожду за дверью. Потом помою посуду, - с характерным татарским акцентом проговорил Мурзаев и быстро вышел из землянки.
- Славный какой, - сказала Ева.
Суп был пересолен, а каша, наоборот, недосолена. Турханов подумал о том, что необходимо организовать пищеблок, подыскав людей, знакомых с кулинарным делом. Да, везде требовались люди...
После обеда Мурзаев принес ключевой воды.
- Повар наш влюблен. Он пересолил суп. Надо много воды пить. Хорошая вода. Бьет из-под земли. Пейте на здоровье!
- Слушай, Алим, как ты думаешь: не лучше ли нам говорить по-татарски? спросил полковник.
- Конечно, лучше, - обрадовался Мурзаев. - Ты татарский знаешь?
- Знаю, - по-татарски ответил полковник. - Теперь можешь идти.
- Еще один вопрос. Можно стать твоим ординарцем?
- Об этом поговорим позже, а теперь иди. Когда понадобишься, позову.
- Ну, ты наконец свободен? - спросила Ева, когда за Алимом захлопнулась дверь. - Отдохни хоть немного.
- Некогда, Ева. Надо просмотреть вот эти документы, - открывая портфель и показывая бумаги, проговорил полковник.
- Боже мой, сколько их! Неужели все надо прочесть?
- Решительно все. Некоторые даже по два или потри раза.
- Вот наказание! Скажи, у вас, в Красной Армии, все офицеры так заняты?
- Да. Свободного времени почти не бывает. Поэтому никогда не выходи замуж за офицера, - пошутил Турханов.
Ева ничего не ответила, повернулась на другой бок, притихла.
Турханов начал знакомиться с документами. Чего тут только не было! Топографические карты Люблинского воеводства с прилегающими районами СССР, на которых разноцветными карандашами были отмечены строящиеся объекты оборонительных линий, сметы строительства, чистые и заполненные бланки отчетности по произведенным работам, письма и телеграммы - всего и не перечислишь. Турханова особенно заинтересовала одна телеграмма. Некто Эрдман, обергруппенфюрер СС, сообщал штандартенфюреру СС Вернеру о том, что, по просьбе генерального директора ТОДТ <ТОДТ - военно-строительная организация>, начальник управления лагерей военнопленных распорядился дополнительно выделить в его распоряжение 10 тысяч работоспособных советских военнопленных для использования их на строительстве оборонительных сооружений в районе Хрубешув. После окончания работ оставшиеся в живых военнопленные подлежали уничтожению "в целях сохранения военной тайны", как было сказано в телеграмме. Далее сообщалось, что первый эшелон военнопленных в количестве 700 человек прибудет на железнодорожную станцию "X" 12.4.44 г. в 22.00, куда следует выслать уполномоченного. К телеграмме была приколота доверенность на имя инженер-полковника Грюгера, которому поручались прием и доставка к месту работы указанных военнопленных.
- Вот оно что, - догадался полковник. - Значит, захваченный нами инженер-полковник ехал за военнопленными. А что, если... Что, если подменить его кем-нибудь из наших. Скажем, Кальтенбергом? Пусть он примет военнопленных и приведет их в лес, а мы обезоружим конвой. Остается только выяснить, что это за железнодорожная станция "X". Это мы спросим у Грюгера".
Турханов скинул кожаное пальто, накрыл им Еву и вышел из блиндажа.
Пленного немца допрашивали в одной из очищенных от мусора и пыли землянок. У входа стоял вооруженный часовой.
- Вызовите Соколова! - приказал полковник.
Часовой вошел в землянку и тут же вышел вместе с лейтенантом.
- Ну что у вас?
- Ничего, - вздохнул Соколов. - Молчит, словно в рот воды набрал. Мы к нему и так и эдак, и с лаской и с угрозой. А. когда стало совсем невтерпеж, даже отвесили пару оплеух. Не помогает. Уж не знаем, что и делать.
- Били зря, - твердо сказал Турханов. - Когда допрашиваете, ни в коем случае нельзя выходить из себя. Враг заговорит, если только надеется, остаться в живых.
- Товарищ полковник, поговорите с ним сами, - попросил лейтенант.
- Хорошо. Но сначала ответьте мне на один вопрос: можем мы доверить Кальтенбергу самостоятельное задание?
- Можем, товарищ полковник. Любое задание. Я ему верю, как самому себе.
Турханов коротко изложил свой план освобождения военнопленных. Соколов пришел в восторг.
- Вот это дело! - воскликнул он. - Ради того, чтоб спасти стольких людей, не грех и погибнуть... Конрад, конечно, согласится. А какую роль вы отведете мне в этой операции?
- Одну из самых важных, конечно. Впрочем, роли распределим позже, а пока покажите мне немца.
Появление человека в форме советского полковника произвело на Грюгера ошеломляющее впечатление. До сих пор он считал, что находится в руках кучки военнопленных, какие бродят повсюду в польских лесах. При этом он понимал, что спасения для него нет. "Чем меньше отряд, чем дальше он от регулярных войск, тем больше в нем беззакония, - думал он. - Мне остается одно умереть с достоинством".
Теперь в нем зашевелилась надежда. Поэтому он довольно бодро вскочил с места, приветствуя равного по званию.
- Садитесь! - сказал Турханов. - Говорите по-русски?
- Очень плохо.
- Тогда будем говорить по-немецки. Мне доложили, что вы не желаете отвечать на вопросы моих офицеров. Правда это?
- Сначала позвольте мне задать вам один вопрос.
- Я вас слушаю.
- Что вы со мной сделаете? Только отвечайте честно.
- Это целиком и полностью зависит от вас.
- Не понимаю.
- В вашем портфеле мы обнаружили много документов, касающихся планов немецкого командования относительно летней кампании-этого года. Они требуют пояснений. Если вы согласитесь дать их, я обещаю сохранить вам жизнь.
- Каким образом? Не будете же вы меня возить с собой до конца войны?
- Я переправлю вас через линию фронта.
- Как? - удивился Грюгер.
- Так же, как я сам переправился сюда.
Это произвело на пленного полковника соответствующее впечатление.
- Скажите, что я конкретно должен сделать?
- Напишите на мое имя письмо и расскажите самым подробным образом все, что вам известно о планах немец кого командования. Если выяснится, что вы располагаете ценными сведениями, которые могут понадобиться командованию Красной Армии, я сделаю все, чтобы вы сами сообщили им там, за линией фронта.
- А если вы сочтете мои сведения недостаточно ценными или ложными? глядя Турханову в глаза, спросил Грюгер.
- Думаю, вы сами догадываетесь, что будет в последнем случае.
Немец опустил голову. Он понял, что обмануть этого полковника невозможно, а не принять его предложения - значит подписать себе приговор. Оставалось одно - заинтересовать командование красных. "Может быть, они в самом деле захотят выслушать меня. Тогда я спасен", - решил он:
- Хорошо, я напишу. Дайте мне бумагу, - попросил он.
- Спешить не будем, - предупредил Турханов. - Пока ответьте устно на следующие вопросы, - и он достал из портфеля телеграмму обергруппенфюрера СС Эрдмана.
Глава двенадцатая
Железнодорожная станция "X" находилась в пятнадцати километрах от партизанской базы.
Исходное положение решили занять в заброшенном хуторе в двух километрах от станции. Места эти хорошо знал Зильберман - в этом хуторе он скрывался от полиции перед поступлением в партизанский отряд. Решили взять его в качестве проводника, на что он охотно согласился. С наступлением вечера тронулись в путь. Впереди на легковой машине ехали трое: Кальтенберг в мундире Грюгера, Яничек и Турханов, исполнявшие роли его шофера и телохранителя. Остальные семь человек, тоже переодетые в немецкую форму, ехали сзади на вездеходе. По пути они дважды встретились с небольшими автоколоннами противника, но никто на них не обратил внимания. Поэтому, когда в третий раз попался одинокий грузовик, Кальтенберг смело остановил его и попросил офицера, сидевшего рядом с шофером, поделиться горючим. Тот не стал возражать, и двадцать литров бензина тут же перекачали из бака грузовика в бензобак легковой машины. Пока шоферы занимались этим, Конрад успел рассказать новому "приятелю" довольно сомнительный анекдот о Геббельсе. Хотя тот покатился со смеху, Турханов потом выговорил Кальтенбергу за ненужный риск.