- Нет, именно наше, - возразил Комиссаров. - Наше выступление на стороне крестьян может иметь большой политический резонанс.
Они заспорили. Остальные, выслушав обоих, тоже высказали свое мнение.
- Надо уничтожить банду! - решительно заявил Кальтенберг.
- Правильно! - поддержал его Громов.
- Дайте мне пяток вооруженных бойцов, и к утру пан Карпинский, живой или мертвый, будет у ваших ног! - заверил Соколов.
- Нам он не нужен ни живой, ни мертвый, - улыбнулся Турханов, которому нравились в Соколове пылкость и решительность. - Но банду действительно надо обезвредить. Пошлем туда десять человек под командой Яничека. Пусть они арестуют пана Карпинского с его приспешниками и передадут в руки крестьян. Они натерпелись от этих негодяев, пускай они же творят суд над ними.
- Товарищ полковник, почему хотите послать Яничека, а не меня? спросил Соколов обиженно. - И вчера его взяли с собой...
- Не обижайся, дружище! Во-первых, Яничек знает польский язык, и, следовательно, ему будет легче договориться с крестьянами. Во-вторых, я не хочу тратить силы своих заместителей на мелочи. Подожди малость, подвернется настоящее дело, тогда и ты покажешь, на что способен...
Глава семнадцатая
Маленький отряд во главе с Яничеком вышел с партизанской базы вечером, когда заходящее солнце окрасило горизонт в яркие пурпурные краски. Партизаны были настроены по-боевому. Ведь они шли на настоящее дело. Правда, никто из них не переоценивал значения этой операции, но они понимали, что выполнение задания, несомненно, принесет пользу людям.
Тетка Халина - так звали женщину, пришедшую к партизанам за помощью, взялась провести группу Яничека прямо к хутору Карпинского, однако она оказалась довольно бестолковым проводником. Утром, когда шла к партизанам, долго блуждала по лесу, металась из стороны в сторону и каким-то, только ей известным, способом запомнила свой путь, состоящий из огромных зигзагов и петель, а теперь по этому же пути повела партизан. Зденек несколько раз осторожно спрашивал ее, хорошо ли она помнит дорогу, не заблудилась ли она, но женщина отвечала, что иного пути к хутору нет, и упрямо продолжала петлять и кружить, из-за чего дорога до хутора удлинилась по крайней мере в два раза. Поэтому к своей цели партизаны добрались далеко за полночь.
Хутор спал. Кругом царила такая тишина, что слышно было, как, с дерева падал прошлогодний засохший лист. Должно быть, бандиты чувствовали себя в полной безопасности, ибо даже не подумали выставить охрану. Это было на руку партизанам. Они быстро и бесшумно окружили дом, заняли все входы и выходы, после чего тетка Халина постучала в окно. Ответа не последовало. Пришлось постучать еще раз, громче и настойчивее. Тогда кто-то внутри завозился, зажег лампу, приоткрыл окошко.
- Кто там? - раздался сердитый женский голос.
- Я Халина Красницка, - ответила женщина.
- Чего тебе?
- Принесла выкуп за Эсфирь. Открой, хозяюшка, сделай милость! Прими деньги и отпусти девушку.
- Дура ты старая, - проворчала женщина, но голос ее заметно смягчился. - Могла принести завтра утром.
- Я-то могла, но пан не захотел подождать. Грозился отправить Эсфирь рано утром в город к немцам, если не доставим выкуп. Вот и пришлось поспешить.
- Ладно, подойди к крыльцу.
У крыльца стояли Яничек и два автоматчика. Вот послышалось шлепанье босых ног, и дверь открылась. На крыльцо вышла полуодетая молодая женщина с растрепанными волосами.
- Халина, где ты? - спросила она, опасливо озираясь по сторонам.
В это время к ней подскочил Яничек и наставил на нее пистолет.
- Не кричать! - предупредил Зденек. - Говорите тихо. Где ваш муж?
Женщина отшатнулась в ужасе, прислонилась к стене. На освещенную площадку вышли еще четыре вооруженных партизана. Женщина, видимо, поняла, что кричать бесполезно.
- Спит в спальне, - прошептала она, стуча зубами как при ознобе.
- Остальные где?
- В зале. Тоже спят.
- Пойдем, покажешь.
Шатаясь как пьяная, она прошла через сени и открыла дверь в переднюю. Тут горел ночник. В его тусклом свете партизаны сразу увидели оружие: на толстых гвоздях, вбитых в стену, висели пять винтовок и два автомата. Из передней вели внутрь четыре двери. Яничек вопросительно посмотрел на хозяйку.
- Эта дверь на кухню, эта в зал, эта в нашу спальню, а эта - в детскую, - пояснила женщина.
Яничек сначала заглянул на кухню. Там никого не было. Потом открыл дверь детской. На кровати лежали две маленькие девочки, очевидно близнецы.
- Идите к ним! - приказал Зденек женщине. - А ты охраняй ее! - позвал он одного из партизан.
Женщина и ее охранник скрылись в детской. Сквозь матовые стекла двух других дверей пробивались яркие лучи света.
- Я в спальню, а вы - в зал. Пошли! - скомандовал Яничек.
Обе двери раскрылись разом. В спальне на широкой кровати лежал бородатый мужчина.
- Встать! Руки вверх! Вы арестованы! - крикнул Зденек, наставив на него пистолет. - Живее! Ну! Слышишь? Кому говорю?
Тот медленно поднял голову, встряхнулся, прогоняя сон, но не встал, а быстрым движением сунул руку под подушку и вытащил парабеллум. Однако выстрелить не успел: Зденек опередил его.
В зале обошлось без стрельбы. Шестеро мужчин и три женщины не оказали никакого сопротивления. Партизаны не спеша скрутили им руки.
- Тетка Халина! - громко позвал Яничек, открыв окно. - Сходи в деревню, приведи сюда всех мужиков и баб. Будем судить этих негодяев.
- Боюсь одна. Дайте провожатого, - попросил женский голос.
- Возьми любого.
- Пошел Чекмареву - доложили снаружи.
- Пане начальник, - обратилась одна из арестованных женщин, пожалуйста, не позорьте нас. Разрешите одеться.
- Да, - поддержала ее другая. - Нельзя же показываться людям в таком виде...
Яничек окинул их взглядом.
- Нет! Если вы не стыдились показываться бандитам в таком виде, покажитесь и своим судьям. Пусть они знают, кто вы такие и на что способны.
Оставив для охраны арестованных двух товарищей, Зденек вышел в переднюю. Тут до его ушей донеслись какие-то неясные звуки. Прислушавшись, он понял, что это женский голос, но никак не мог определить, откуда он доносится. "Спрошу у хозяйки. Она должна знать", - подумал он и вошел в детскую. Та сидела на диванчике. Голова у нее была опущена, по щекам катились слезы.
- Скажите, чей это голос? Откуда? - спросил он ее.
- Эсфирь. Она в подвале. Хотите, я ее приведу, - предложила хозяйка, продолжая тихо всхлипывать.
- Пойдемте вместе. Посмотрим, в каких условиях вы ее содержите.
-Зря беспокоитесь, пане начальник. Она ведь не ждала вас, не привела себя в порядок. Девушка, может, застесняется чужого мужчины... Я бы одела ее, причесала, убрала, как невесту.
- Уберете потом. Пошли!
- Тогда идите сами, - уныло проговорила хозяйка и отвернулась. - Вход с кухни. Лампу возьмите, там темно.
Яничек взял на кухне коптилку, открыл тяжелую дверь, обитую оцинкованной жестью. Пахнуло прохладой. Осторожно ступая по ступенькам деревянной лестницы, Зденек спустился на земляной пол, липкий от сырости и грязи. Кругом громоздились кадки и бочки, груды ящиков.
- Эсфирь! - громко позвал он.
Послышался стон, и тут же в дальнем темном углу зашевелилась куча гнилой соломы, из-под которой выползло человеческое существо, облепленное грязью и мусором. Значит, это и была Эсфирь. Очевидно, она не могла подняться на ноги и встала на колени. Подойдя поближе и осветив ее прыгающим пламенем коптилки, Яничек увидел, что девушка в одном легком платьице, ноги и руки ее связаны вместе веревкой. Но мучителям и это показалось недостаточным: на шею они надели собачий ошейник и, подобно собаке, посадили ее на цепь.
Такая жестокость, не только причиняющая физическую боль, но унижающая человеческое достоинство, возмутила Зденека до глубины души. Он сжал кулаки, поднял их над головой и погрозил кому-то.
- Звери, подлецы! - прошептал он сквозь зубы. - Вы за это еще ответите!
Затем, поставив коптилку на кадку, бросился к девушке. Он хотел освободить ей руки и ноги, но пеньковая веревка отсырела и так впилась в тело, что развязать ее было невозможно. Тогда Яничек достал из кармана нож и осторожно разрезал сначала кожаный ошейник, а потом веревку.