Выбрать главу

Яничек рассказал о рекомендательном письме пана Ягельского, но Эсфирь отказалась посещать немецкий госпиталь.

- Лучше уж останусь на весь век хромой, чем попрошу помощи у фашистских извергов, - сказала она.

Яничек подумал, что Эсфирь просто боится попасть немцам на глаза. Конечно, на это у нее имелись все основания: на оккупированных территориях нацисты охотились буквально за каждым евреем, а пойманных подвергали всевозможным унижениям, нечеловеческим пыткам, а потом уничтожали всех до единого. Но Зденек был уверен, что приятель пана Ягельского из немецкого госпиталя не подведет, поэтому попытался уговорить ее.

Девушка возмутилась.

- Я не хочу унижаться перед палачами! Я никогда не пойду на это! решительно заявила она.

- Правильно! - одобрила Алина. - Обойдемся без помощи фашистов.

Зденек понял, что не боязнь, а ненависть удерживает Эсфирь от контакта с немцами. "Какой, однако, у нее характер! - подумал он, глядя на нее с восхищением. - Если полюбит, то самозабвенно, а если возненавидит, то уж на всю жизнь и ни на какие сделки с совестью не пойдет!"

- Хорошо! - согласился он. - Забудем пока о рентгене и приступим к делу...

Глава семнадцатая

Партизаны собрались на лесной поляне. Саперы соорудили стол, вместо стульев поставили колоды, подтащили стволы поваленных деревьев. За стол сели Комиссаров, Громов и Байдиреков.

- Судебное заседание трибунала народных мстителей объявляю открытым. Начальник караула, приведите арестованного, - распорядился председательствующий.

Два партизана, вооруженные автоматами, привели Айгашева. За ночь он заметно осунулся. При виде состава суда лицо его побледнело.

- Айгашев, партизаны обвиняют вас в нарушении присяги - в трусости и дезертирстве с поля боя. Вы признаете себя виновным? - спросил Комиссаров.

- Нет, не признаю, - пряча глаза, тихо ответил Айгашев. - Я не дезертировал, я пошел искать вас, чтобы просить выручить мою роту из беды.

- Тогда почему же вы не спешили в отряд, а застряли в деревне и занялись грабежом?

- Среди трех бойцов, которых я взял с собою, оказались бывшие уголовники. Грабили они, а не я, - ответил Айгашев.

- Хорошо, мы спросим у них. Все они сегодня утром явились в отряд. Дежурный, пригласите свидетелей! Бойцов ввели. Айгашев смутился, опустил голову.

- Подсудимый, повторите-ка свое показание об этих бойцах, - предложил председательствующий. - Назовите, кто из них оказался уголовником?

- Я не говорю прямо, что они уголовники, я только про себя подумал, что, может быть, среди них были уголовники, - попытался отвертеться Айгашев.

Партизан это возмутило.

- Негодяй!

- Сволочь!

- Чего с ним возиться? Вздернуть на суку, и дело с концом!.

Айгашев со страхом смотрел на партизан, но не встретил ни одного сочувственного взгляда. Теперь он понял, что начал неправильно. "Надо было не сразу все отрицать, а признаться в чем-то незначительном, а более важное отрицать. Не то я всех восстановлю против себя. Наши люди привыкли к покорности, поэтому терпеть не могут тех, кто не хочет раскаиваться. Подпущу-ка я слезу", - решил он.

Как и предполагали, среди бойцов, взятых Айгашевым с собой, не оказалось ни одного уголовника, никто из них не подбивал его к совершению преступлений, наоборот, торопили в отряд, но тот и слышать не хотел никаких советов.

- Да, товарищи: я оговорил их. Ребята они хорошие, как все вы. Простите меня, пожалуйста! Я смалодушничал. Уверяю вас, это первый и последний раз! Хотя я майор, но готов воевать даже простым командиром взвода. Даю слово, что оправдаю ваше доверие! Да ваше доверие! - патетически воскликнул Айгашев.

Но слова его не произвели того впечатления, на которое он рассчитывал. Вместо того чтобы смягчить людей, они еще больше разгневали их.

- Ишь какой умный нашелся: мало ему одной роты, хочет еще взвод загубить. А по зубам не хочешь? - крикнул кто-то.

- Тихо, товарищи! - поднял руку Комиссаров. - Сначала выслушаем его, а потом может выступить каждый. Айгашев, отвечайте: два с половиною месяца назад командование вам доверило роту, в которой насчитывалось сто двадцать человек. Скажите, где эта рота?

- Не знаю, - пробормотал подсудимый.

- Вы не знаете? Тогда послушайте! - И председательствующий громко зачитал письмо Колпакова, обнаруженное во фляге. - Слышали?

- Это ложь! - закричал Айгашев. - Вы его сочинили сами, чтобы восстановить людей против меня! Колпаков не мог написать это, а если и написал, не смог передать его вам!

- Боец Васильев, расскажите, где вы нашли это письмо! - предложил Комиссаров одному из партизан, прибывших в отряд вместе с Яничеком.

Тот подробно рассказал обо всем, что они обнаружили вокруг лесистой высотки на излучине реки.

Письмо Колпакова и рассказ этого бойца произвели на партизан огромное впечатление. Они готовы были разорвать негодяя.

- Товарищ замполит! - обратился к председательствующему один из пожилых партизан. - Не тратьте на него дорогого времени. Он не заслуживает суда. Таких мерзавцев надо давить как мух!

- Дайте его нам! - крикнул кто-то из молодых. - Уж мы с ним расправимся!

- Потерпите еще немного, - успокоил их Комиссаров. - Свое он получит сполна! А пока выслушаем показания лейтенанта Соколова.

К столу подошел стройный, подтянутый Соколов.

- Товарищи! - начал он своим звонким голосом. - Не хочу скрывать от вас: этот тип мне никогда не нравился. Я сомневаюсь, что он звание майора получил законным путем. Но не об этом будет мой рассказ. О преступлениях Айгашева я узнал вчера. И с тех пор один вопрос ни на минуту не дает мне покоя: как могла вырасти эта поганка на нашей советской земле? Думал-думал и вот к какому выводу пришел.

Все притихли. Очевидно, подобный вопрос возник не у одного Соколова.

- Говори, лейтенант, - подбодрил его Турханов.

- Вчера он мне всю дорогу рассказывал о своей прежней жизни. Многое он выдумывал, много заслуг приписал себе, не имея на то никаких оснований, но одно мне стало ясно. Не знаю, кто именно - то ли родители, то ли кто другой - с раннего детства вбил ему в голову, что он лучше других, а следовательно, и жить должен легче и лучше. Этот урок он усвоил прекрасно и всю жизнь руководствовался им. Причем он никогда не спрашивал себя, чем же он отличается от других, за какие заслуги люди должны не только уважать его, но и работать за него. Постепенно он привык считать себя единицей, а всех остальных - нулями. С таким самомнением он пришел и в армию. По его понятиям, другие должны переносить все тяготы, связанные с военной службой, а он будет только получать звания и награды. Он убежден, что и погибнуть должны другие. Поэтому, когда надо было стоять насмерть, он бросил оружие и сдался в плен. Будучи в лагере, Айгашев видел, как другие пленные продолжают борьбу против фашизма, но он не вмешивался в эту борьбу, не помогал антифашистам. Из плена его освободили партизаны. Ему, как офицеру, доверили роту. Но он по-прежнему смотрел на людей только как на средство для достижения своих корыстных целей - и загубил роту. Он и сейчас уверен, что выйдет сухим из воды!

- Не выйдет!

- Теперь-то он за все ответит!

- Никакой пощады негодяю! - раздались возгласы.

- У него есть свои определенные принципы, так скатать, своя философия, - продолжил Соколов. - В солдатской песне поется: "Смелого пуля боится, смелого штык ре берет". Айгашев убежден в обратном. Он считает, что пуля в первую очередь поражает смелых, а трусы остаются в живых. Я думаю, пора доказать ему обратное. Пусть все знают, что трусов и предателей настигает заслуженная пуля. Пусть этот пример послужит хорошим уроком для тех, кто разделяет мнение Айгашева, если среди нас есть подобные люди.

- Правильно! - закричали партизаны.

Теперь Айгашев надеялся лишь на чудо. "Эх, хоть бы нагрянули каратели, - подумал он, с тоской обращая свой взор на запад. - У них бы я сумел вымолить пощаду". Но каратели и не думали о спасении Айгашева. Пришлось до конца держать ответ перед партизанами.

- Подсудимый, вы приняли присягу. Скажите, помните ли, в чем поклялись? - спросил Комиссаров.