- Вы имеете в виду Гейнлейна, Квислинга, Лаваля, Хорти, Тисо? - спросил я.
- Нет. В свое время они нам послужили верой и правдой. Но после войны всем им висеть на одной веревке. Нам нужны другие, которые сейчас будут в тени, а в свое время появятся на политической арене. Меня больше всего беспокоит будущее Польши.
- Какой Польши? - удивился я. - Вы говорите о генерал-губернаторстве?
- Генерал-губернаторство просуществует только до тех пор, пока туда не вступит Красная Армия. Потом союзники восстановят независимую Польшу. Вот нам и надо позаботиться, чтобы во главе этого государства был преданный нам и в то же время полностью зависимый от нас человек.
- Думаю, вы уже подобрали подходящую кандидатуру, - выразил я надежду.
- Перебрал всех возможных кандидатов. Для нас наиболее подходящим был бы генерал Андерс. Он ненавидит Советы не меньше самого правоверного фашиста. Но, отказавшись воевать с нами на Восточном фронте, Андерс потерял авторитет, и после войны поляки едва ли захотят, чтоб он был премьером. Миколайчик тоже не подходит. Он давно продался со всеми потрохами англичанам и американцам, поэтому будет служить только им. В Варшаве скрывается командующий Армией Крайовой Бур-Коморовский. Но этот гнилой либерал и бездарный генерал еще до конца войны наверняка полностью себя скомпрометирует. Есть еще несколько претендентов, но мы уже не успеем обработать их.
- Тогда что же нам делать?
- Как завещал Вольтер: если нет бога, его следует выдумать. Если нет подходящей кандидатуры на пост будущего диктатора Польши, нам следует самим создать его.
- Как? - не понял я.
- Подкинем полякам верного человека, как подкидывают ребенка к бездетным супругам. Я подыщу его, а ты выедешь в Польшу и займешься уничтожением всех его потенциальных противников. Операцию мы назовем "Финдлинг". Только запомни: о ней должны знать только два человека - я и ты... Если узнает хотя бы еще один, виновный исчезнет навсегда, предупредил шеф.
- Неужели вы мне не доверяете? - обиделся я.
- На свете я доверяю двум существам: моему псу - Зеппелю и тебе. Больше я не верю никому, даже самому себе. Надеюсь, ты оправдаешь мое доверие...
Сравнение с Зеппелем для меня было не особенно лестным, но оправдать доверие шефа я должен в любом случае..."
"5 марта 1944 года. В прошлом месяце фюрер отстранил Канариса от должности начальника абвера и на этот пост назначил полковника Ганзена. Для меня это был такой удар, от которого я не надеялся оправиться. Встал вопрос: как быть с планом операции "Финдлинг"? Продолжать выполнять его или предать забвению? Помчался в Берлин. Прежде всего надо было встретиться с Канарисом, только что принявшим пост начальника управления экономической войны. Он принял меня радушно. Казалось, адмирал нисколько не был опечален происшедшей переменой - шутил, изрекал истины, вел себя как обычно. Я спросил о "Финдлинге".
- Он остается в силе, - кратко ответил он.
- А если новый шеф спросит, чем занимается абвергруппа 505 в Польше?
- Полковник Ганзен - наш человек, но о "Финдлинге" должны знать только мы с тобой. А чтобы оправдать в глазах нового начальства существование абвергруппы 505, надо придумать что-то грандиозное. Например, поссорить поляков с русскими.
- Как? - удивился я.
- Вот как. Людей, лично знавших Казимира Бохеньского, - а их, по твоему утверждению, в Польше выявлено более двухсот человек - в назначенный день мы думали собрать в костеле деревни Бохеньки и уничтожить силами зондеркоманды, выделенной из нашей дивизии "Бранденбург". Теперь это можно было бы сделать руками советских партизан, натравив их на поляков при помощи нашей агентуры, специально подготовленной для этой цели и засланной в ближайший партизанский отряд. После же того, как партизаны осуществят расправу, солдаты из твоей охраны нападут на них под предлогом защиты поляков, большинство перебьют тут же, а остальных захватят в плен. Потом мы организуем громкий судебный процесс над "извергами", куда непременно пригласим представителей прессы, радио и кинохроники. Тогда о "зверствах русских" заговорит весь мир, что в данных условиях, когда Красная Армия вот-вот ворвется в Европу, весьма выгодно для немецкой пропаганды. Как видишь, мы убьем сразу трех зайцев: во-первых, успешно выполним план "Финдлинг", во-вторых, восстановим польский народ против русских как раз в тот момент, когда их армии подходят к польским восточным землям, и, в-третьих, лишний раз завоюем симпатию фюрера, - закончил адмирал Канарис.
Это была гениальная мысль. Я тут же отказался от своего намерения подать в отставку, за два дня закончил свои личные финансовые дела и поспешил вернуться в генерал-губернаторство, чтобы с удвоенной энергией, продолжать работу по осуществлению плана "Финдлинг"..."
Кальтенберг был вне себя от радости. Наконец-то удалось разгадать тайну абвера, которая давно беспокоила не только партизан, но и генерала Барсукова.
- За это сообщение вы заслуживаете награды! - воскликнул он, улыбаясь.
- Какой? - с любопытством спросила фрау Планк.
- Увидите позже. Схожу за ней. Встретимся после обеда. До свидания!
Глава двадцать пятая
Предстоящую засылку Соколова в "Осиное гнездо", несомненно, надо было держать в строжайшей тайне, поэтому Турханов о своем замысле сообщил только самому Соколову и Комиссарову, но, узнав о результатах последнего допроса Берты, решил открыть эту тайну и Кальтенбергу. Конрад полностью одобрил планы командования отряда и дал ряд полезных советов. Первоначально перед Соколовым ставились следующие две задачи: первая - получить более подробные данные о характере и сроках выполнения плана "Финдлинг", вторая - тщательно изучить систему охраны и обороны господского двора, превращенного немцами в крепость, с тем чтобы надлежащим образом разработать план нападения на нее. Теперь первая задача отпала. Полковник заменил ее новой: Соколову в первую очередь предстояло узнать, какой из партизанских отрядов будет жертвой предстоящей провокации абвера и на какое время назначено ее осуществление. Опираясь на сведения, полученные от Эльзы и Берты, Конрад подробно охарактеризовал самого полковника Планка и его ближайших сотрудников. Не забыл он сообщить Соколову и о графине с дочкой, заключенных в домике садовника, и о тайном подслушивании всех их разговоров.
Пока Конрад и Соколов беседовали, Турханов составил радиограмму на имя Барсукова, зашифровал ее и передал в эфир. Ответ пришел открытым текстом. Он гласил: "Вы на верном пути. Продолжайте действовать". Это означало, что полученные сведения частично или полностью совпадали с данными, имеющимися в распоряжении Барсукова.
- Хорошая штука радио, - засмеялся Турханов. - Но если мы не освободим радистку, оно сведет меня с ума. Азбука Морзе звенит у меня в голове уже не только наяву, но и во сне. Конрад, как обстоит дело с обменом?
- Юлек сегодня должен встретиться с адъютантом Планка. Если разрешите, он может назначить день и час обмена.
- Пускай назначает на завтрашнее утро.
- Слушаюсь! - отчеканил Кальтенберг, но не двинулся с места.
Турханов заметил это.
- Вы хотите мне еще что-то сказать? - спросил он.
- Да, товарищ полковник, - признался Кальтенберг. - Я, кажется, совершил глупость.
- Интересно! - улыбнулся Владимир Александрович. - Скажите, что же вы считаете глупостью?
- За ту ценную услугу, которую оказала нам фрау Планк, я обещал ей награду. Если можно, мне хотелось бы дать ей какую-нибудь безделушку из той коллекции, которую мы захватили у штандартенфюрера СС Вильгельма Шмидта.
Турханов вдруг посерьезнел, задумался, потом кивнул головой в ответ своим мыслями неожиданно засмеялся.