То, что Ева услышала, возмутило ее до глубины души. "Негодяи! Трусы! Народ ждет не дождется, когда придут его освободители, а они собираются сбежать в Египет. Какая низость, какой позор! Нет у них ни совести, ни чести! Советский Союз обул их, одел, вооружил, надеясь, что они окажут помощь в борьбе с захватчиками, а они, вместо благодарности, готовят предательство. Хватит! Больше ни одной минуты с ними... Оставаться с преступниками - это значит самой стать преступницей..."
Ева пришла в советскую военную комендатуру и попросила отправить ее к отцу.
К счастью, таких, как Ева, среди поляков было немало. Они создали новую организацию - "Союз польских патриотов". Этот союз призвал поляков сражаться за освобождение родины, вступить в дивизию имени Тадеуша Костюшко, создаваемую им на территории Советского Союза. Для формирования и обучения новой дивизии предоставлены Селецкие лагеря на Рязанщине. Вместе с другими добровольцами Ева прибыла туда. Дивизия имени Костюшко была вооружена первоклассной военной техникой. 12 октября 1943 года она приняла первое боевое крещение в районе населенного пункта Ленине.
Еве не пришлось участвовать в этом событии: она обучалась тогда парашютному делу.
Прошло полгода, и вот наконец она на родной земле... Как мечтала она об этом! Но опять ей не повезло: вместо того чтобы вступить в ряды борцов, она, еще до встречи с противником, получила тяжелую травму...
Турханов притащил охапку еловых веток. Блиндаж мгновенно заполнился смолистым запахом леса. Турханов положил ветки на койку, разровнял, накрыл парашютным полотном и, бережно подняв, перенес туда девушку. Затем сходил за дровами, затопил печурку, "проветрил помещение, в маленьком походном котелке поставил кипятить чай, вынул из рюкзака булочку и кусок копченой колбасы, нарезал тонкими ломтиками, сделал несколько бутербродов. Все это время Ева лежала на животе и молча наблюдала за ним. Забурлила вода в котелке.
- Ужин готов. Прошу к столу... То есть я подам вам в постель, поправился Турханов.
- Не хочется есть. Нет аппетита, - пожаловалась девушка.
- Мы сделаем так, чтобы он у вас появился. Турханов налил в пластмассовый стаканчик немножко спирта, смешал с горячим чаем и вместе с бутербродами подал девушке. Горячий самодельный пунш сделал свое дело. Ева с аппетитом поела, выпила чай с шоколадом и быстро уснула.
Глава шестая
Забрезжил рассвет. В жарко натопленном блиндаже Турханова совсем разморило. Он с трудом поднялся, взял автомат и вышел. Дождик перестал. Не спеша проплывали редкие облака. Медленно просыпался лес. Осторожно пробовала голос зорянка. Ей, так же осторожно, отвечали другие птицы. Быстро махая крыльями, пролетела стая уток.
Турханов осмотрелся. Оказалось, что блиндаж, который они заняли, здесь не единственный. По всему склону небольшой лесистой высотки тянулись гряды траншей, на стыке которых были вырыты землянки и блиндажи. Время не все пощадило, у многих обвалились крыши, обрушились стенки, но были и такие, которые могли пригодиться партизанам.
Когда полковник подошел к месту вчерашней встречи с поляками, окончательно рассвело. При дневном свете все выглядело иначе. Костер был разложен не среди кустарника, а на краю поляны, которую пересекала лесная дорожка. Очевидно, по этой дорожке убежал мальчик после допроса, а потом, в поисках деревни, ушли спутники Евы. Вдруг в утренней тишине послышался топот лошадей, а через минуту мимо промчался экипаж, запряженный парой вороных. Человек на козлах размахивал ременной плеткой, то и дело опуская ее на крупы лошадей. По всему видно, он очень спешил.
"Это неспроста, - решил Турханов. - По всей вероятности, случилось что-то важное, надо кого-то предупредить. Может, приближаются немецкие каратели, а я совершенно забыл об осторожности, стою почти у самой дороги". Он вошел в лес, разыскал оставленные Евой радиостанцию и парашют, спрятал их в другое место, подальше от дороги.
"Глобе, если он приедет, тоже не следует открываться сразу, - стал размышлять полковник. - Что-то не понравились они мне с поручиком... Кто их знает? Хотят ли они воевать с немцами, как уверяли, или же преследуют иные цели? Прежде чем доверить им судьбу Евы, надо убедиться в их честности и порядочности".
Все же рисковать не стоило. Еще поразмыслив, Турханов принял решение. Вырвав листок из блокнота, он написал записку: "Дорогой поручик! Прошу извинить за беспокойство, но обстоятельства сложились так, что подвода нам уже не понадобится. Примерно через час после Вашего ухода мне удалось договориться с одним человеком: он едет в город и отвезет Вашу спутницу в больницу. Он же согласился познакомить меня с надежным человеком. Мы уезжаем. Прощайте!"
Записку он не подписал. Прикрепив к палке, оставил возле потухшего костра. "Если пан Глоба приедет с недобрым намерением, она направит его по ложному следу. Пускай ищет! Тем временем мы что-нибудь придумаем", - решил он и, убедившись, что вокруг никого нет, пошел по дороге. Дорога привела его на лесную опушку. Тут он, свернув в сторону, прошел еще шагов сорок и замаскировался в густом ельнике так, что просматривалось поле, по которому, извиваясь змейкой, бежала дорога и терялась затем за ближайшей деревней. По топографической карте и компасу Турханов быстро определил свое местонахождение, отметил на карте и дорогу, по которой пришел, и поляну, на которой ночью горел костер, и высотку, где в блиндаже оставил Еву.
В это время из деревни выехала подвода. На ней сидело пятеро: четверо из них - в синих мундирах польской полиции, с винтовками, пятый, правивший лошадьми, держал на коленях автомат. Турханов еще издали узнал в нем Глобу.
"Вот мерзавцы! - выругался про себя полковник. - Значит, решили выдать нас полиции. Ну, погодите же!.."
Он хотел их подпустить на расстояние верного выстрела и скосить всех из автомата. Но это могло привлечь внимание тех полицейских, которые, вероятно, остались в деревне. Потом не миновать облавы. Впрочем, в таком большом лесу скрыться от горстки полицейских не составляло особого труда, но приходилось думать о безопасности Евы, которая никак не могла уйти с ним в глубь леса. Пришлось отказаться от мысли немедленно наказать изменника.
В лесу возница остановил лошадей. Полицейские спрыгнули на землю.
- Дальше поезжай один, - предложил хорунжий <Хорунжий - офицерский чин, равный младшему лейтенанту>.
Когда привезешь их обоих, мы выскочим из-за кустов и свяжем их. Только смотри, чтобы они не успели применить оружие.
- Будьте покойны, пане хорунжий! Как только увижу вас, сразу схвачу его за руки. А девка и без того неопасна, - заверил плютуновый.
- Не забыл? За каждого советского парашютиста немцы платят десять тысяч злотых, а за полковника заплатят вдвойне. Если операция пройдет успешно, повеселимся всласть...
- Можете считать, что они здесь, - махнул кулаком Глоба.
Он быстро погнал лошадей по дороге, но скоро вернулся обратно.
- В чем дело? - спросил хорунжий, выходя ему на встречу.
Вместо ответа Глоба протянул ему записку Турханова.
- Улизнули, черти. Вон, видите, следы, - показал плютуновый на дорогу.
Там действительно виден был свежий след экипажа.
- Написано по-русски. Переведи-ка, - возвратил хорунжий записку.
Глоба перевел. Полицейские приуныли.
- Может, попробуем догнать? - предложил один из них. - Наверно, недалеко уехали.
- Не стоит, - решил хорунжий. - Девку мы, если захотим, найдем в больнице, а полковник наверняка успел скрыться. Лучше вот что сделаем: никому о них ни гугу! Узнают немцы, что упустили, дадут нам прикурить!
- И то правда...
- Поехали!..
"Ну и вояки! - усмехнулся Турханов. - Боятся собственной тени... Но пока миновала только одна опасность. Сколько еще впереди... Совещание руководителей антифашистского подполья открывается завтра... Значит, к утру мне надо быть в Парчевских лесах. Что же делать с Евой?"
Глава седьмая
Захватив радиостанцию и парашют, Турханов вернулся в блиндаж. Ева лежала. Глаза ее были открыты.
- Ну как? - с надеждой спросила она. - Прислали они за мной подводу?
- Прислали, но пришлось отказаться от их помощи.
Полковник рассказал все, что видел.