Постепенно выяснилось, что спать она не может вовсе, а любить не умеет никого. Полусогласие обернулось несогласием, почти неврозом. Появился «синдром примадонны».
На этом кончается история восхождения к славе, и начинаются «сумерки богов».
Альва Бесси вдается в интимную жизнь своей героини со всеми подробностями - таков modus vivendi современной литературы. Но для биографии «богини секса» это имеет свой смысл. Она встречает разных мужчин - хотя есть между ними при всей их разности нечто общее. Но с кем бы и как бы она ни спала, это не приносит ей простого женского счастья и удовлетворения.
Такова, по мнению автора, скрытая драматическая пружина ее судьбы.
Физические травмы детства и отрочества; моральное растление по пути наверх - все это не дало развиться в этой женщине, казалось бы, созданной природой для любви и радостей плоти, ни умению любить, ни даже элементарным потребностям этой прекрасной и соблазнительной плоти. «Он был мил; он был добр; он был надежен; он был всем, чем не была я. Но... Это звучит жестоко... мне стало скучно... Я имею в виду, что в действительности между нами не было ничего общего... Одиночество толкнуло нас друг к другу. Одиночество разлучило нас». Так говорит Ванда Оливер о своем втором муже, звезде футбола, Баке Вишневском.
Ее третий муж, знаменитый художник, интеллектуал, который пытается приобщить ее к серьезному искусству, к серьезной жизни и серьезной любви, не может, однако ж, перебороть ни ее страшное прошлое, ни ослепительное настоящее: он чувствует себя принцем-консортом при голливудской богине, он чувствует себя поглощенным окружающей ее стихией разрекламированного секса и не ощущает себя настолько мужчиной, чтобы сделать счастливой свою жену.
Эти мучительные отношения кончаются отчаянным увлечением Ванды Оливер ее партнером по последнему фильму, который для романиста составляет крах третьего брака Ванды Оливер и, может быть, всей ее жизни.
Не сбывается надежда на любовь. Не сбывается попытка стать из звезды актрисой. Хохочущий символ не дает места живой женщине. «Верните нам нашу ВО-ВО-гёрл!» - дружно кричат газеты после первой же серьезной роли Ванды Оливер (как кричали они по поводу Мерилин Монро, всеамериканской ММ, ММ гёрл).
Между тем как Ванде Оливер, измученной, издерганной, брошенной, остаются снотворные таблетки, мексиканская водка-текила и сознание, что она - воплощение и идеал удачи - больна, одинока и - воплощение секса - так и не знает, что же это такое в действительности...
Итак, ужель загадка разрешилась, ужели слово найдено и богиня любви просто-напросто сексуально неполноценна, как в ожесточении кричит ей ее знаменитый муж?
Альва Бесси истолковывает эту свою догадку в духе фрейдистского отцовского комплекса, всю жизнь обуревавшего сироту. То общее, что есть в разных мужчинах, к которым тянулась Ванда Оливер, - это уверенность в себе, покровительство, патернализм, замещение отцовства. И свой последний тщетный телефонный призыв в пустоту Ванда Оливер обращает к человеку, который когда-то первым без сожаления бросил се, - к своему отцу.
Эта вольность дозволена романисту: в действительности последний и тщетный телефонный зов Мерилин Монро был обращен не к отцу. Но нечаянная догадка писателя кажется точнее концепции, стройно приведенной к этой последней детской надежде.
Это даже не догадка - едва ли кто-нибудь возьмется всерьез отвечать на вопрос, была ли богиня секса сексуально полноценна. Примем это не как клиническое исследование интимной жизни героини, а как метафору. Как историю, где полусогласие с обстоятельствами жизни приводит к несогласию с собственной природой. Как историю, где общественная мифология мистифицирует и вытесняет реальность.
Какой бы ни была Мерилин Монро в действительности, само это явление мистификации очень характерно для голливудской - как, впрочем, и всякой иной - современной мифологии. Она не требует больше соответствия прототипа символу. Забегая вперед, сошлюсь на бытописателя Голливуда Чарльза Хэмблетта: «Проститутки мужского пола... постоянно циркулируют в обществе, где многие из всемирно-знаменитых, сильных и романтических героев питают примечательное отвращение к женскому обществу, кроме разве что моментов объятий под кинопрожекторами, когда работают камеры».
Но это лишь самый откровенный случай мистификации, свойственной отнюдь не только экранным мифам. Л разве фюрер, обрекавший на нашей памяти на смерть целые народы, не страдал манией преследования? И разве реклама не возводила в национальные герои жертв случая, вроде Хорста Бесселя - идола национал-социализма?
3. Драматическая интермедия
О вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»
М. Цветаева
Артур Миллер - третий муж Мерилин Монро - оставил нам два портрета своей бывшей жены. Один написан еще до свадьбы в киноповести «Неприкаянные» («The Misfits»). И Мерилин Монро впоследствии сыграла в фильме того же названия с нее и для нее созданную роль Розлин.
По странной иронии судьбы, которая так часто заявляет о себе в биографии Мерилин Монро, эта роль оказалась последней в ее жизни и последней в ее совместной жизни с Миллером. «Поэма конца» разыгралась на глазах у всех, во время съемок сценария, который всего четыре года назад был как бы «свадебным подарком» знаменитого драматурга знаменитой актрисе.
Второй портрет был написан, когда не только развод, но даже и смерть Мерилин Монро были уже позади. Пьеса называлась «После грехопадения» («After the fall»), она была автобиографична - род драматизованной исповеди, - и Мерлин называлась в ней Мэджи.
Между этими двумя датами были четыре года брака. Четыре года попыток спастись от назойливого паблисити: еще бы, брак был сенсационен, почти скандален. Писатель, прославленный своей интеллектуальностью, авангардизмом, женился на голливудской кукле, едва получившей школьное образование, чьей профессией на экране был стриптиз!
С другой стороны: «All-American Sweetheart» - «Возлюбленная Америки», Золушка из американской сказки («каждый посыльный может стать президентом!») выходила замуж за человека, который должен был предстать перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности!
Да, было в жизни Мерилин Монро и такое. В биографию роскошной звезды экрана вплеталась серьезная политика. Она поехала вместе с Миллером в Нью-Йорк, когда он должен был предстать перед судом. С него взяли подписку о невыезде. Ему пришлось просить специального разрешения на путешествие в Англию в связи со своей премьерой и съемками Мерилин в фильме: так - по-своему драматично - впервые было объявлено официально о предстоящем бракосочетании.
В этом промежутке были занятия Мерилин Монро по методу Станиславского в драматической студии Ли Страсберга. Она мечтала стать серьезной актрисой.
До сих пор я почти ни слова не сказала о Мерилин в кино просто оттого, что эта статья не об актрисе, а о звезде; не об образах, созданных ею на экране, а об образе, созданном из нее жизнью; о слиянности и неслиянности этого рекламного образа с личностью.
Между тем если суммировать все сыгранное Мерилин на экране, то легко обнаружить, что, как у всякой звезды, у нее была своя тема. Амплуа, созданное Голливудом по контуру ее фигуры. Такие контуры выставляются обычно на «конкурсах красоты»; претендентки должны уложиться в заранее вычисленный объем талии, бедер, бюста.
Мерилин старалась, как могла, добросовестно заполнить собой предложенный контур. В разных вариациях и за немногими исключениями она изображала соблазнительную блондинку, пробуждающую чувство в неловком избраннике.
Американское кино всегда имело в активе прекрасный эталон «настоящего мужчины» - Гэри Купера и Керри Гранта, Кларка Гейбла и Грегори Пека. Партнером Мерилин постоянно выступал нескладный и робкий очкарик, высокомерно-трусливый в любви. Она должна была из роли в роль бороться и побеждать его торжествующей женственностью с обертонами фривольности, наивности, неуклюжего комизма, вульгарности.
Экранное и рекламное амплуа отсвечивало на личность. Скандальная биография Сильвэна Ренера воссоздана в полном соответствии с голливудским клише. Можно подумать, что ее невымышленные герои списаны с экранных партнеров Мерилин.