Есть ли это незажившая травма общественного сознания от масштаба злодеяний, открывшихся в результате второй мировой войны? Предчувствие грядущих глобальных катастроф? Тотальное воздействие новейших mass media? Или, быть может, само зрелище зловещих и непрогнозируемых поворотов исторических судеб, с отчетливостью аллегории воплотившихся в героях современных «Орестей», и впрямь взывающих к терминологии «трагической вины», «возмездия», «рока», к теням богинь мщения Эриний и древнему понятию рода, связанного круговой порукой судьбы?
Перипетия, как сказано, есть перемена событий к противоположному, притом, как мы говорим, по законам вероятности или необходимости.
...А узнавание, как показывает и название, показывает переход от незнания к знанию, ведущий или к дружбе, или ко вражде лиц, назначенных к счастью или несчастью.
Аристотель
Трагедия, или рок, семьи Кеннеди прослеживается по опознавательным знакам сенсаций. Множество книг и порядочное число фильмов со всеми запечатленными в них подробностями этого не меняют, а служат этому.
Победа на выборах Джона Фитцджеральда Кеннеди, тридцать пятого по счету и неприлично молодого президента Соединенных Штатов, была исходной точкой, сенсацией номер один.
Для известного на Западе «пророка» телевизионной эры Маршалла Мак-Люена это стало аргументом могущества средств массовой коммуникации: действительно, именно телевидение сыграло здесь решающую роль. Впервые в истории кампании устроили дискуссию кандидатов прямо на экране. Зрелище протекало в духе обмена любезностями, но внутренне было подобно боксерскому матчу. Четыре раунда подряд Кеннеди выиграл у противника с подавляющим преимуществом: сторонники Никсона объясняли поражение своего кандидата неудачным гримом.
Фильм Ликока, запечатлевший в духе «синема веритэ» предвыборную кампанию, напоминает наблюдения, сделанные Диккенсом в «Пиквикском клубе» сто тридцать пять лет назад. Если с точки зрения политической борьбы кампания была .проведена ее руководителем Бобби Кеннеди блестяще, то зрителю фильма представляется она детской забавой для взрослых людей: чем-то средним между фастнахшпилем - карнавалом после великого поста, - соперничеством двух банд из мюзикла «Вестсайдская история» и фарсовым представлением в общенациональном масштабе.
Так или иначе, но победа была одержана 34 221 463 голосами против 34 108 582. Менее 120 тысяч голосов - одна десятая доля процента - оказалось тем первым звеном цепи, которое начало собой «Орестею» рода Кеннеди.
Впрочем, «трагическую вину», как всегда в мифе, надобно искать ранее: если не до рождения, то во младенчестве героя.
Я опускаю, естественно, недолгие годы президентства Кеннеди со всеми их политическими противоречиями и политическими сенсациями: карибским кризисом, алабамским кризисом, войной во Вьетнаме, переговорами о запрещении атомных испытаний и «новыми рубежами»: это область историков и политиков.
«По мы историю не пишем, а вот о том как в баснях говорят».
Хранимые преданием мифы нельзя разрушать, - я разумею, например, смерть Клитемнестры от руки Ореста и Эрифилы от руки Алкмеона, - но поэту должно и самому быть изобретателем и пользоваться преданием как следует.
Аристотель
Именно в эти годы супруги Кеннеди стали постоянными персонажами иллюстрированных еженедельников.
То, за что Мерилин Монро заплатила годами унижений, публичных «раздежд», страхом за завтрашний день и, наконец, смертью, было дано Жаклин Ле Бювье, в первом замужестве Кеннеди, рождением и воспитанием: состоятельная и интеллигентная семья с широким кругом знакомств, учеба в Сорбонне, элегантность и вкус к жизни на виду: сестра ее Ли вышла замуж за князя Радзивилла.
Джон и Жаклин Кеннеди вышли на мировую орхестру в ореоле своей молодости, красоты, удачливости, многообещающего будущего и общенациональных надежд.
Страницы еженедельников, впрочем, имеют свои законы, равно действительные для кинозвезд, идолов «бита», знаменитых преступников и президентов: Неизвестный Читатель волен восхищаться ими, завидовать, преклоняться, подражать, как некогда Эллочка-людоедка состязалась с Вандербильдихой, но одновременно он получает право некоторой фамильярности по отношению к Великим и право бесцеремонного вторжения в их интимную жизнь. Первая леди Америки замелькала из номера в номер.
Джекки Кеннеди - хозяйка Белого дома, супруга, мать, законодательница моды - стала такой же принадлежностью еженедельника, как какой-нибудь мышонок Микки-Маус или утенок Дональд-Дак - любимые герои детских рисованных историй с продолжением, созданных Диснеем. Или как вымышленная супершпионка Модести Блэз. Она стала живой, улыбающейся маской светского комикса.
Выбирает ли человек сам свою судьбу? Знает ли он, поднимаясь из небытия своей частной жизни под ослепляющими вспышками блицев на подмостки публичности, что эти подмостки могут стать эшафотом и пьедесталом, замочной скважиной во весь портал и всемирной коммунальной кухней? Чего ищет он на этих подмостках? Славы? Позора? Или просто известности - почетной ли, скандальной - любой, лишь бы удостоверить факт собственного бытия, так часто не имеющий иного содержания?
22 ноября 1963 года раздались выстрелы в Далласе, и еще сиюминутный политический лидер Америки стал героем трагедии, жертвой фамильного рока Кеннеди, живой легендой, а несколько часов спустя - уже мертвым президентом Штатов и непреходящим мифом современности.
Вышедшая у нас книга Уильяма Манчестера воскрешает день за днем, час за часом и даже минута за минутой все обстоятельства «пяти дней в ноябре», с 20-го по 25-е.
Впрочем, материалы комиссии Уоррена до сих пор в полном объеме не стали достоянием гласности, равно как и львиная доля сведений, собранных тем же Манчестером.
Но я пишу не об убийстве президента, а о книге. Она сделана в той репортажной и доверительной манере, которая не скрывает неблаговидные нюансы личных соперничеств и мелочных побуждений. Но в то же время она написана торжественно, как развернутая эпитафия, как надгробный памятник герою. Как ни странно, но и в этой своей двойственности она возвращает нас к той же традиции античного мифа, где соперничество, гнев, хитрость, даже предательство никак не умаляют величия.
В книге явственно звучит мотив рока и зловещих предвестий. Однажды Кеннеди сказал, что начиная с 1840 года каждый президент, избираемый через каждые двадцать лет, - Гаррисон, Линкольн, Гартфилд, Маккинли и Франклин Рузвельт - погибал на своем посту. Причуда истории, и Кеннеди смеялся над ней20.
Техас занимает первое место в США по числу убийств, а «большой Д.» первое место в Техасе. В одном 1963 году ко дню 22 ноября в Далласе было совершено 110 убийств. Насильственная смерть стала частью его обычного образа жизни.
Однако Ли Хорви Освальд, одинокий убийца с комплексом неполноценности, входит на страницы книги Манчестера как вестник грядущего несчастья, хотя не имеет никакого отношения к политическим врагам президента. Не будем вступать здесь в спор с этой отнюдь не доказанной версией автора: она аргументированно оспорена в предисловии. К тому же речь идет не о реальности, а о варианте мифа, предложенном Манчестером и довольно распространенном в Штатах.
Самой трагической и героической фигурой стала в книге вдова президента. Такова была в этот момент траура всеобщая потребность нации. Энтузиазм публики в момент трагического потрясения требует персонификации.
«...Она никогда не думала о том, что благодаря ее мужественному поведению, которое видела вся страна, сама она сохранилась в памяти миллионов. В возрасте тридцати четырех лет она стала национальным институтом.
...Все, что бы она ни делала, сразу же становилось традицией... Любое сообщение о ней превращалось в сенсационное известие».
Надо ли удивляться, негодовать или смеяться по поводу тех нелепых, бульварных и пошлых форм, в которые нация облекала свое сочувствие вдове президента. «Мужчина в жизни Джекки» (пока еще речь шла о Джоне Кеннеди), «Как леди Бэрд, сама того не желая, оскорбила Джекки», «Тайна в жизни Джекки» - подобными заголовками запестрели страницы журналов.