Нарушив некую заповедную черту трагического образа. героиня перешла в сферу бытовой комедии, и Эллочке-людоедке от Капитализма приятно вместе с легкой завистью испытать самодовольную снисходительность: так вот они какие, эти знаменитости...
Следующая точка на синусоиде общественного мнения - статья лауреата Пулитцеровской премии Фреда Спаркса, касающаяся уже образа жизни четы Онасис, достаточно, впрочем, освещенной в нашей печати, так что пересказывать ее финансовые и эмоциональные подробности я не стану тем более.
Итак, я опускаю подробности миллионерской жизни и привожу заключительный многозначительный диалог четы американских туристов, путешествующих по Европе:
- Но он маленького роста! - воскликнул муж, увидев нефтяного короля рядом с рослой Джекки.
- А ты взгляни на него, когда он стоит на своих деньгах, - отпарировала жена.
Миф, таким образом, пока что складывается в трехчастную форму: «у власти», «у гроба», «у денег»...
...А я и не скрываю, что слово «миф» - не более как развернутая метафора, которую кто только и куда только теперь не горазд употреблять. Это не более как придуманная мною литературная форма. Я надеюсь, что у каждого мало-мальски грамотного человека название «Орестея» вызывает хоть какие-то воспоминания или ассоциации. Но едва ли кто, кроме детей и специалистов, может удержать в памяти все те бесчисленные свары и склоки на Олимпе между сребролуким Аполлоном, златой Афродитой, светлоокой Афиной Палладой и, наконец, Громовержцем-Зевсом и его законной Герой, которые вызвали вероломное похищение Прекрасной Елены (секс-бомбы, как сказали бы теперь) Парисом из царственного дома ее мужа Мене лая, игру оскорбленных самолюбий в клане Атридов, а также среди прочих греческих героев, что в конце концов привело их под стены Трои под предводительством старшего из Атридов - Агамемнона.
Выбор литературного приема подчас происходит безотчетно, по какому-то бессознательному инстинкту. И когда я написала «Орестея» - «рок Кеннеди», то употребила просто броскую аналогию, не думая еще о том, что за ней скрывается.
Между тем форма мифа - особенно античного - это есть то перечисление событий, в котором отсутствие очевидных причинно-следственных связей взывает к божественным склокам и вмешательствам, а общее неотвратимое движение событий вызывает к жизни понятие «рока» и «трагической вины»...
При этом побуждения психологические, так сказать, личностные вообще остаются величиной неизвестной: каждый по-своему волен толковать, почему царица Клитемнестра - сводная сестра Прекрасной Елены, - устроив достойную встречу своему супругу Агамемнону после девятилетней осады Трои, тут же зарезала его в бане с помощью своего любовника Эгисфа. Была ли это женская оскорбленность из-за его известных грешков по женской части? Ревность к пленнице Кассандре? Желание сохранить за собой власть? Или старая, затаенная обида за дочь Ифигению, которую отец согласился принести в жертву Троянской войне? А может быть, она обыкновенно, по-бабьи была влюблена в Эгисфа - лучшего любовника, наконец, более доброго, по-человечески преданного, чем высокородный сын Атрея?
Миф не дает ответа на эти вопросы, как не может их дать и колонка светских сплетен, - они остаются достоянием сравнительно узкого круга близких, самого человека или даже его бессознательным побуждением. Зато светский комикс с его классической перипетией-сенсацией в точности повторяет форму мифа: неумолимую самотипизацию событий в сторону «архетипа» при отсутствии причинных связей, при господстве случайности, не поддающейся прямому социальному или социологическому анализу внутри этого устойчивого «архетипа» общественного бытия. Вот почему Уильям Манчестер - создатель фамильной версии мифа об убийстве президента - приводит статистику насилий и преступлений в Остине, все угрозы, адресованные Джону Кеннеди: все, что делает убийство возможным и вероятным.
И разводит руками, сообщая, что Ли Хореи Освальд ко всему этому отношения не имел.
С другой стороны, Гаррисон, собирая разрозненные факты, упорно ищет между ними прямую причинную связь, не зная точно, идет ли дело действительно о цепи подстроенных смертей и аварий или о чем-то более общем, что можно назвать образом жизни или, если хотите, роком...
Ведь недаром в наши дни на той же унавоженной историческими страстями земле Эллады разыгрывается заурядный фрагмент античного мифа: на острове Спетсопоула, принадлежащем шестидесятилетнему нефтяному королю Ниархосу, обнаружен труп его жены Евгении с изрядной дозой барбитуратов в желудке и следами жестоких побоев на теле.
В наши дни демографического взрыва королей больше, чем во времена Троянской войны, и оказывается, что Ниархос, соперник нефтяного Агамемнона Онасиса, женился третьим браком на Евгении, дочери нефтяного же Атрея или Приама Ливаноса, дабы увеличить фамильный капитал. Тогда Онасис взял в жены вторую дочь того же Ливаноса - Кристину.
Увы, династические браки не принесли счастья дочерям Ливаноса, как не принесли они счастья дочерям Леды - Клитемнестре и Прекрасной Елене: Онасис оставил Кристину, а Ниархос был заподозрен в убийстве Евгении.
И кто скажет, что дело не стоит Орестеи?
Есть версия о самоубийстве Евгении из ревности к двадцативосьмилетней Шарлотте Форд, дочери автомобильного короля.
Есть версия об убийстве в припадке гнева, по которой Ниархос требовал развода, чтобы жениться на молоденькой француженке, а Евгения не давала развода.
Есть версия об убийстве в припадке гнева, по которой, напротив, Евгения требовала развода с выделением доли имущества, а Ниархос не давал развода.
Состоится ли людской суд и сколь окажется он объективен и есть ли божий суд, на котором истина будет взвешена на весах справедливости?
А пока - факты, версии, слухи, сплетни. «Илиада», как и «Эдда», как и «Библия», сохранила нам некоторое количество фактов, а также версий, слухов и сплеген дописьменных времен в монументальных и непреложных формах книг бытия...
Всякое, даже частное существование в той или иной мере публично - в масштабе ли отдела, учреждения, дома, улицы, района, деревни - и стоит в обратной связи с этой публичностью. Среди своих пророчеств Мак-Люен обмолвился, что с вмешательством радио и телевидения весь мир стал одной большой деревней. В урбанистических терминах можно сказать, что он стал одной большой общей кухней.
С момента убийства Бобби Кеннеди и замужества Джекки Кеннеди рок клана почти целиком отошел в область разрозненных фактов, сплетен, версий, слухов, которые продолжают движение по общей траектории рока.
Я обрываю историю светской маски, носящей ныне имя Джекки Онасис, на этом вполне случайном месте, не зная, какое продолжение последует, ибо, как поется в старой песне, «судьба играет человеком, она изменчива всегда, то вознесет его высоко, то сбросит в бездну без следа».
Я обрываю ее со стесненным сердцем, не зная, какие истинные душевные движения и семейные отношения скрываются за «последними» и «самыми последними» слухами, ибо в лучшем случае миф предлагает нам разрозненные факты.
Я обрываю ее со стесненным сердцем еще оттого, что кроме фактов существует рок: публичность, подобно прорицаниям древних оракулов, имеет в себе «эффект Эдипа» (термин современной футурологии): временами они сбываются или не сбываются лишь оттого, что были высказаны.
«Мысль изреченная есть ложь», - сказал поэт, но подчас она обнаруживает неизреченную тенденцию материализоваться в факт, ибо, будучи изречена, она сама становится фактором действительности...
Смерть в Голливуде
Найдена мертвой семнадцатилетняя студентка Марина Хабе. Ее отец - известный немецкий писатель Ганс Хабе только что закончил роман, рассказывающий об убийстве на сексуальной почве и послал корректуру дочери, которая проходит курс на Гаваях, а на каникулы приехала к матери в Голливуд. Книга обещала стать бестселлером. Через два месяца Марина Хабе сама стала жертвой убийства на сексуальной почве.