Отныне никто уже не обсуждал его работу в клинике. Сенсацией стало сообщение о его разводе с первой женой Алеттой Гертрудой Лоув (Ловти), медсестрой, с которой он прожил двадцать лет и прижил двоих теперь уже взрослых детей.
Сенсацией стали его отношения с Джиной Лоллобриджидой и тяжба по поводу ее писем, которые грозилась опубликовать брошенная Ловти.
Сенсацией стал роман, а затем брак сорокатрехлетнего Криса Барнарда с девятнадцатилетней дочерью африканского миллионера Барбарой Цёльнер...
Теперь уже пресса обсуждает, не приведут ли размолвки между молодыми супругами к новому разводу. И это значит, что Крис Барнард отдал свою жизнь на всеобщее обозрение и вступил в ту прямую и обратную связь с публичностью, которую он уже не волен порвать. Он получил прозвище «Караян от медицины», и оно насмешливо и иронично, хотя кто же усомнится в том, что Караян - замечательный, редкий, серьезный музыкант?
По его общеизвестные претензии на светскость... Но его спортивная самореклама... Но туалеты его супруги... Но его страсть мелькать на страницах...
Эйнштейн был сенсацией своего времени, он стал великим мифом столетия, но никогда, ни на минуту не становился он звездой светской хроники.
Крис Барнард, «Караян от медицины», как и многие другие Караяны от... - замечательные, талантливые, иногда даже великие в своей области искусства или науки - становятся звездами, обуреваемые жаждой публичности.
Это не так просто дается. Над этим надо работать - изо дня в день. Появляться везде, где появляться положено, метаться из конца в конец света. Создавать свою Легенду в поте лица, свой образ, свои чудачества. Этому приходится жертвовать - не бояться показываться в смешном, не очень достойном виде: никто не знает, в какой точке может начаться вдруг обратное развертывание фабулы и где синусоида общественного мнения изменит свое направление. Жизнь на орхестре всегда риск. Она всегда гонка: быть приглашенным к...: показаться на...; получить последнюю модель от...; быть сфотографированным для...; выйти в свет с...; всегда быть «in» и не оказаться «out». И главное - не быть, не быть, не быть забытым!
Между тем публика, ежедневно, ежечасно получающая оглушающую дозу сенсаций, безмерно устает от своих еще вчерашних, еще сиюминутных идолов и кумиров.
Брижитт Бардо, переросшая амплуа полуребенка-полуженщины и мечущаяся в поисках нового экранного, но и светского амплуа; Джекки Онасис, добровольно сложившая нимб вдовы президента и ставшая всесветной покупательницей; бывший биттл Джон Леннон со своей японской женой Иоко Оно, исповедующий буддизм, любовь на публике, социальный протест; бывший биттл Мак-Кэртни, заявивший, что предпочитает лоно семейной жизни былому содружеству; эксцентричный наследник английского престола, приспосабливающий кухонный стул для катанья на водных лыжах, и снова Крис Барнард, и снова Караян и Лиз Тэйлор с Бартоном - эти вечные маски светского комикса - все это длится и длится, и уже все невкусно, пресно, постно, временем охлаждено...
Каждое время имеет свои великие движущие пружины, свои страсти; страсть публичности - одна из самых фанатических страстей нашего времени; как демоническое честолюбие леди Макбет; как романтическая любовь Вертера; как разрушительная жажда познания Ивана Карамазова; как воля к власти, провозглашенная Ницше.
Американский писатель Норман Мейлер назвал свою книгу бравирующе и иронично: «Самореклама». Он угадал, быть может, modus vivendi - дух времени - больше, чем думал сам.
Исследующий, наблюдающий луч меняет движение электрона. Средства массовой коммуникации возвели Сенсацию в ранг божества.
...что касается содержания, то трагедия из ничтожных мифов и насмешливого способа выражения... уже впоследствии достигла своего прославленного величия.
Аристотель
Если верить словарям, то сенсация - всего лишь «сильное впечатление от какого-либо события», либо же «событие, производящее такое впечатление».
Но в наши дни сенсация такой же наркотик, как ЛСД или марихуана, такой же род познания, как научно-популярная книга, такая же компенсация всякого рода комплексов, как сплетня, такая же весть о подвиге, как ода, такой же разрез действительности, как социологический анализ, такая же духовная потребность, как религия, которая, утратив единого бога, воздвигла на его месте - миф.
Медее понадобилось убить собственных детей, чтобы отомстить неверному мужу; Танталу - сварить на обед сына, испытывая всеведение богов; Эдипу - прикончить отца и стать супругом матери; Клитемнестре - зарезать мужа и пасть от руки сына, - чтобы стать героями мифа. Гераклу - совершить двенадцать легендарных подвигов; Персею - уничтожить смертоносную Медузу Горгону; Тезею - освободить остров Крит от Минотавра.
В наше время такого уже не случается. Но по-прежнему Сенсация требует человеческих жертвоприношений, подвигов и легенд.
Я знаю много человеческих биографий, почти неправдоподобных.
Что можно сказать о женщине, у которой отец умер скоропостижно, муж разбился, сама она попала в аварию и стала калекой, внука, которого она вырастила, забрала невестка, а сын покончил с собой?
Что можно сказать о парне, который из наивного рыцарства к девушке совершил убийство, попал в лагерь, женился на другой девушке, которая из наивного благородства поехала за ним, а выйдя из лагеря, полюбил, оставил семью и разбил в автомобильной катастрофе насмерть этого единственного близкого человека, а сам остался жить?
Счастье, злосчастье, перипетии, узнавания, страдание - у каждого хватает в жизни этих повседневных драм, стечения невероятностей, где-то в поколениях скрытых трагических вин и незаслуженных кар. Под каждой крышей есть свой домашний, личный рок, недаром были у древних домашние, охраняющие от него боги - лары.
Действительность и вправду самотипизируется с какой-то пугающей готовностью, с той ежедневностью, как будто Парки утомились прясть свою нить и то и дело запутывают ее в узлы семейных драм и личных катастроф.
И все же эти роковые сцепления обстоятельств частного существования, эти домашние трагедии «как они есть» в полном объеме их бытовой обыкновенности и неповторимой конкретности еще не переходят в общезначимый миф. Его не составляют ни громкое имя, ни происшествие.
Необходимым элементом современного мифа является прямая и обратная связь с публичностью. Миф представляет нам события «какими они должны быть» или «как о них говорят или думают». Таково обратное развертывание мифа Джекки Кеннеди - Джекки Онасис.
Немногим место на орхестре предназначено изначально, рождением и судьбой. Так были обречены ей Атриды. Так Мойры призвали к исполнению сыновнего долга принца Гамлета.
В наше время есть еще принцы крови, как принц Чарльз, наследник английской короны, или король Иордании Хусейн - прямой потомок Магомета; есть принцы и принцессы финансовых династий - Фордов, Тиссенов, Крупное. Есть политические' лидеры и великие художники - Пабло Казальс и Пабло Пикассо, Игорь Стравинский. Есть светила науки и первые люди, вышедшие в космос. Они попадают под прожекторный луч невольно, иногда прячась от него, стараясь охранить свое частное существование, иногда безвольно отклоняемые им в сферу Сенсации; платя по счетам титулов, дерзаний, таланта. Их немного.
Есть другие, для которых публичность, легенда, маска входят в институт их профессии, ремесла, ежедневного существования. Таковы звезды экрана, спорта, джаза. Они вызывают массовые психозы подражания - так тиражировались в миллионах Экземпляров облик биттлов, манера поведения Брижитт Бардо, так подражали самоубийству Мерилин Монро и смерти Джеймса Дина.
К ним же принадлежат звезды дизайна и моды, те, кто раньше пренебрежительно именовался «обслуживающим персоналом»: модные портные, модные парикмахеры, модные фотографы.
Джей Себринг - фешенебельный парикмахер - был такой же «звездой», как те звезды кино, которые у него причесывались. Он был не «обслуживающим персоналом», а равноправным партнером, другом, известным в известных кругах плейбоем.