– Что-то ты сегодня нерадостный, – усмехнулся Кольм. – Без дела засиделся, что ли?
– Есть маленько, – ну что же, почти не соврал.
– Ничего, скоро опять в бой… В общем, готовься принимать у меня дела на Великой Индии – я окончательно перебираюсь в столицу.
– Наслышан, как же. Ты тут большой лягушкой стал.
– Не язви, – Кольм сунул руку в карман, вытащил целую пригоршню наград, кинул на стол. – В войну кто выживает, получают и чины,и ордена, сам знаешь, – и протянув принесенный с собой пакет, сказал: – Вроде все предусмотрел. Наливай.
Демин вздохнул и, сходив в спальню, принес из прикроватной тумбочки три своих ордена, а потом присоединил их к лежащей на столе кучке. Затем извлек из пакета флягу, в которой под самое горлышко плескался медицинский спирт, и помятый видавший виды походный котелок. Ссыпав в него награды, он залил их семидесятиградусной жидкостью.
Пока Илья занимался наградами, адмирал поколдовал с пультом быстрой доставки блюд, и из местного ресторана по пневмопроводу доставили черный хлеб, с тонко нарезанным соленым салом с мясными прослойками, тарелку с маленькими маринованными корнишонами, и разнообразную копченую нарезку.
Меж тем Демин достал из бара стаканы и, наполнив их питьевой водой, вопросительно посмотрел на Кольма:
– Ты первый?
– Давай, – тот взял котелок, взболтал… – Ну что, Илья, за тех, вместо кого мы живем.
– За них, – эхом ответил Демин, принимая полегчавший котелок, залпом допил оставшийся спирт, задохнулся – отвык за время своих дипломатических и военных подвигов от мужских напитков. Там-то вино да виски… С трудом удержав готовые брызнуть из глаз слезы, запил водой. – Что-то я…
– Вижу. Стареем, – вздохнул Кольм.
– Не дождешься, – спирт ударил в голову, отбивая нерадостные мысли, словно молотком. – Нам ведь еще за них жить. Сколько из нашего выпуска осталось?
– Сейчас вспoмню, – Кольм принялся старательно загибать пальцы. – Ты, я, Натаха, Лимонкин, Диденко…
– Вычеркивай. Сгорел при битве у Каф, мне толькo вчера сообщили. Прикрывал отход и не захoтел отступать.
– Понятно. Жил звездой и сгорел метеором… Янис, Кисличкин…
– И его вычеркивай. Ушел в дальний поиск и не вернулся. Автономность выработал почти месяц назад.
– Черт… Литовченко… Слушай, а ведь и все. Шесть человек из сорока…
– Именно, – поднявшееся было у Ильи настроение опять стремительно поқатилось вниз. – Знаешь, я больше не могу. Я ведь похоронки обычно сам пишу, а на этот раз не смог. Не смог,и все.
– Успокойся, – Кольм полоҗил на плечо друга тяжелую и жесткую, как лопата, ладонь. – Ты слишком много на себя берешь – вот и устал. Возьми отпуск, отдохни.
– Да какой отдых…
– Нормальный. Хотя бы на неделю. В конце концов,ты реально устал, а семь дней флот без тебя переживет. А то наворотишь дел. Не замечал, что люди от тебя шарахаться начали? Теряешь контроль. А сорвавшийся эмпат – это…
– Сам знаю.
– Ну а раз знаешь – не спорь. Считай это приказом. Съезди на курорт, полежи, напейся, девчонку свою на песке поваляй, что ли.
– Циник ты.
– А ты не знал?
– Знал. И сейчас знаю. Только мне,извини,и валять-то некого.
– А твоя…
– Во-первых, не моя. Во-вторых, она, если ты не знал,то она в коме. Сильно обгорела в бою.
– И что, наши эскулапы не справляются?
– Не справляются и не справятся. Она ведь киборг. И так еле на ногах держалась, а тут еще… – Илья махнул рукой, – В общем, от наших регенераторов толку, считай,и нету. Мне сказали, что выдержит месяц. Неделя уже прошла. Даже если не отключать ее от аппаратуры, все равно умрет.
– Ч-черт, – Кольм со злостью рубанул ладонью воздух. – А раньше сказать не мог?
– Это что-нибудь изменило бы? Тут лучшие профессора, вместе с учеными мозги свернули…