— Расскажешь? — подсуетился Фарин, до того момента внимательно пялившийся на стену. — У тебя всегда что-то в башке варится, отчего мне даже страшно становится.
— Тебя запугаешь, — подколол я гнома. — Пошли со мной?
— Нет! — твердо ответил Фарин и отошел к стене. — Без меня!
Удивительно, но меня сопровождать вызвался Мавар. Еще Хват хотел, но его желание жестко пресекла Кели. Несчастная зверушка, попавшая под горячую руку эльфийки, обиженно заскулила, но, проводив нас на поверхность, честно вернулась вниз. А мы оказались под звездным небом, обдуваемые теплым ветерком. Кажется, лето сюда придет быстрее. Все-таки юг. Климат другой.
— Ну, что будем делать? — спросил Мавар.
— Где здесь удобное место для наблюдения?
— Пошли, только смотри под ноги. Здесь узкая перемычка, ведущая на другую крышу. Видишь?
Узкой перемычкой эльф назвал разрушенную то ли временем, то ли землетрясением часть стены, соединявшей когда-то оба здания. Какую функцию она несла в прошлом — приходилось только гадать, да мне и дела не было до этого, лишь бы не развалилась. Осторожно перейдя на другую сторону, мы оказались в весьма удобном месте, откуда открывался вид даже на соседнюю улицу. Мавар бросил плащ на камни и первым лег на него; я последовал его примеру, только перевернулся на спину, положив трофейный меч рядом. Мне хотелось посмотреть на небо, просто так, без всякой мысли. В конце концов, приближение твари я услышу. Напарник тоже молчал. Мне почему-то показалось, что он специально вызвался идти со мной, страдая от невозможности быть полезным. Загнанный в нору, он жаждал деятельности, и спеленатый обстоятельствами, искал любую возможность вырваться на волю, под эти крупные, нависшие над головой звезды.
— Мавар, — прервал я молчание, — все хотел у тебя спросить.
— И вдруг замолчал. Спрашивай уж, раз начал, — с ехидцей ответил эльф.
— Откуда у тебя шрам? У меня было предположение, что это несчастный случай с «адским пламенем», но я могу ошибиться.
— Интересная догадка, — зашевелился Мавар, — можешь объяснить?
— Ты очень недружелюбно вел себя с гномами на Базе, я видел это. Вот и прикинул о твоем участии в каком-то деле, где использовались гранаты. Одна могла взорваться возле тебя. Ну, что-то вроде несчастного случая….
Мавар тихо смеялся. Плечи его вздрагивали, а сам он глядел куда-то в сторону. Потом ткнул меня кулаком в плечо и ответил:
— Тебе во Внутреннем Сыске работать, Кос! У тебя есть необъяснимый талант влезать во все дыры, в которых ты чувствуешь тайну или подвох. Нет, дело не в гранатах и в каких-то особых чувствах и неприязни к гномам. Дело было давнее, уже лет двадцать прошло. По эльфийским меркам я был совсем молодым, но довольно опытным воином. Не подумай, что хвастаюсь…. Я тогда служил на Базе «Рысья» — самой северной пограничной точке. Мы получили приказ перерезать дорогу отступающему отряду тойонов. Они каким-то образом проникли в окрестности Велиграда и вырезали целый поселок. Там жили люди и эльфы — дружно и вместе. Мужчины как могли, отбивались, но не совладали с преобладающим числом лесовиков. В общем, погибли почти все, кроме тех, кого взяли в качестве будущих жертв возле того алтаря — камня Тсанк, не забыл? Вели с собой молодых девушек, всех, кто не успел спрятаться. Ну и с десяток ребятишек младшего возраста. С такой знатной добычей тойоны не могли идти быстро, и мы решили встретить их в предгорье. У всех было чувство вины, что проспали появление врага у нас в тылу. Горячее желание накрыть банду, и спешка сыграли плохую шутку с нами. В нашем отряде было много молодых парней, да и сам командир не отличался военной зрелостью. Так уж случилось….
Мавар замолчал, словно заново переживая канувший в бездну лет случай, после чего продолжил.
— Это не был единичный случай. Прорывы нашей границы были и в других местах. Помимо этого, на линии соприкосновения стояли еще несколько крупных отрядов. Как только мы оголили фронтир, тойоны стали просачиваться мелкими группами на наши земли. Базу «Рысья» взяли в осаду, чтобы больше никто оттуда не вышел на помощь. Получилось так, что мы оказались единственным боевым подразделением, вставшим на пути отступающего отряда тойонов, но и сами оказавшиеся в ловушке. В бой мы вступили на рассвете. Относительно легко отбили пленников, и почти без потерь двинулись на Базу. Вот на марше нас и перебили. Около тысячи лесовиков на одну полусотню защитников — как-то многовато выходит, не находишь? Конечно, дрались мы отчаянно, каждый, прежде чем погибнуть, взял с собой десяток врагов. Даже освобожденные нами девушки брали в руки ножи, понимая, к чему идет дело. Засада была устроена в небольшом лесном распадке, там много холмов, крутых осыпей, мелких речушек. В общем, не самое удобное место. Если бы у тойонов были лучники в тот день — нас бы задаром положили. Я прорвался в самую низину, уводя с собой двух девушек и несколько детишек. В такой кутерьме мало что запоминаешь, да и не глядишь по сторонам. Помню, что командир дал приказ на отступление любыми способами…. Нас преследовали долго, несколько дней. Я упрямо уводил поселенцев на север, к побережью. Спрятав их в надежном месте, я возвращался, заходил за спину тойонам и как мог, наносил им урон. Резал, как курей. Но в одном из набегов нарвался на меч. Не успел увернуться. Мечи у лесовиков дрянные, и натачивают их они редко. Рана вышла рваная, глубокая. Но я сумел отбиться и уйти.