— Ваша логика хромает, граф, — мне до чертиков надоело находиться в этом доме, — буквально недавно вы сказали, что операцию по поиску Врат могли начать раньше, то есть вполне допускали возможность обойтись без иного. Теперь же утверждаете обратное. Значит, дело не настолько важное, что ждали моего «случайного» появления.
— Наши оракулы предсказали появление чужака из Врат, — пошевелился эльф, — поэтому и тянули с началом экспедиции. Граф, мы не могли этого сказать раньше, приносим извинения от королевского двора.
Ура! Я мессия! Спаситель умирающего мира под набегами злыдней-тойонов! Мое тщеславие было погребено под примитивным страхом будущего. Актеры определены, мне досталась роль второстепенного персонажа, а главные кукловоды сидят в тени и плетут интриги похлеще тех, что были при пресловутом мадридском дворе.
— И все же? Неужели вы так и не раскроете истинную причину моего обязательного участия в рейде? Ну? Мы же не дети, чтобы прятать друг от друга конфеты?
Сивиахар положил передо мной плоскую деревянную шкатулку, украшенную витиеватыми орнаментами. Шкатулка была лакированной и уже тронутая временем. Лак потемнел и растрескался. Тонкие пальцы эльфа раскрыли коробочку, и я увидел кулон на серебряной цепочке. Он лежал на зеленой бархатной подстилке и посверкивал на солнце ярко-рубиновыми всполохами.
— Амулет Анара, — прервал благоговейное молчание Сивиахар, — реликвия Первых эльфов. По легенде, которая до сих пор считается хорошо завуалированной исторической реальностью, боги приняли нас в новый мир, когда произошел Исход. Жрецы пронесли с собой через Врата ковчег с каплей крови своего божества. Анар изготовил амулет и поместил туда эту каплю. Кем бы ни был тот, самый древний бог нашей расы, но для Анара нет исключений. Все боги равны, пусть и правили под чужими звездами. Но это всего лишь легенда, Кос. На самом деле амулет может найти все предметы, которые связаны с Атридой. Артефакт уникальный, но все его свойства раскрываются только с помощью иного. Возможно, в твоих жилах течет кровь нашего первого мира, и амулет настроится на тебя. Нам нужно все полезное, что связано с Атридой. Найди эти вещи.
— Так, — я поднял руку, — давайте без суеты. Я правильно понял, что эльфы прошли через Врата в этот мир? Так же, как и гномы? И раньше Атриду населяла только раса людей?
— Да, так и было, — подтвердил граф Андик.
— А откуда пришли эльфы? С Земли?
— Есть мнение, что оттуда, откуда и ты взялся, Кос, — бесстрастно подтвердил мою внезапную догадку Сивиахар.
— Но в этом случае нестыковка! — воскликнул я нисколько не удивленный словами эльфа. — Говорили же, что лишь Змеиный портал имеет выход на Землю! А эльфы вышли из других Врат!
— Врата — многосторонняя дорога в обе стороны, — Сивиахар пожал плечами, — даже Змеиный портал может сыграть с тобой злую шутку. Делая шаг в неизвестное, мы всегда рискуем.
— Шансы стремительно катились к нулю, — обреченно пробормотал я. — Давайте свой амулет, черт бы вас всех побрал!
На лошадей мы садились вдвоем с воеводой. Лицо его выглядело слегка виноватым, но полного раскаяния я и не ждал. Это его мир, его война, а я пешка на чужом поле. Мне не винить его стоило, а подумать о возможности слинять куда-нибудь, да хоть к тем же гномам или оркам. Но в то же время я уже понимал, что мое согласие — дело быстрое. Куда я денусь, когда разденусь?
Эльф остался с графом Андиком. Кажется, у них намечался крупный разговор на повышенных тонах. Не хотели господа присутствия посторонних.
— Почему у графа такое странное отношение к эльфу? — мне было жутко интересно. — Обычный ловец шпионов, а держит ответ за целого короля.
— Он сам королевских кровей, — удивил меня воевода. — Сивиахар — бастард, внебрачный сын младшего брата короля Даринэйла. Такое бывает не только у людей. Но Сивиахар по молодости был вздорным малым, решил, что и он имеет доступ к куску королевского пирога. Его банально поймали на связи с одной женщиной, которую ему же и подсунули, чтобы оклеветать. Пришлось спешно покинуть Лазурию. К гномам он не поехал, потому что, сам понимаешь, это довольно глупо выглядело бы. Отношения между ними «горючие», изредка вспыхивают.
— Сколько ему лет?
— Триста точно есть, — Онагост пожал плечами, — а точное число лет ушастые говорить не любят. Высокомерие присуще всем слоям их общества: от аристократов до ремесленников.