Мы выехали со двора графского поместья, и к нам присоединилась личная охрана воеводы. Трое всадников заняли место позади нас, и кавалькада неспешным ходом двинулась по улице. Я был погружен в свои мысли, тщательно прокручивая разговор у графа. Выходило, что я стал персонажем пророчеств, которому выпала честь спасти цивилизацию от гнусных лесовиков. А все потому, что у меня есть некое отличное ото всех здесь живущих качество. Но мне о нем не скажут, потому что у меня документов нет! Вывод: надо тренироваться по бразильской системе в беге с препятствиями. Чтобы тойоны на шашлык не изловили.
И все же странно, что не испытываю чувства злости к Онагосту, сверля взглядом его широкую спину. Может, образ Мирины мешает относиться к воеводе так, как и положено человеку, вовлеченному в авантюру? Ладно, подожду, пока месть остынет, наберет крепости, и, если останусь жив — заберу у мужика дочку-красавицу. Берегись, воевода!
Словно почуяв, что я о нем думаю, Онагост молча передернул плечами, словно окунулся в морозную стылость еще далекой зимы.
Глава девятая
Мы сидели рядышком на широкой резной лавочке под окном Маришкиной комнаты, вдыхая терпкие запахи яблок, наливающихся на упругих ветвях, дурманящий аромат корицы и ванили вперемешку с выпечкой сдобы, и щелкали семечки. Мирина аккуратно сплевывала шелуху в сторону и болтала ногами, демонстрируя свои нарядные башмаки. Я украдкой рассматривал точеный профиль девушки, изредка прикасаясь коленом к ее бедру. Мирина делала вид, что ничего не происходит, деловито закидывала очередную семечку в рот, лузгала ее, словно белка, но ничего не говорила. Молчал и я.
Маришке, видимо, надоело созерцать нависшие над нами ветви яблони, и быстро на меня взглянув, сказала:
— Сегодня утром я с мамочкой ходила на рынок. Прихватили Дарену, само собой. Купили атласный отрез на платье, целую корзину еды. Возвращались домой, а навстречу — гадалка. Растрепанная, грязная. Откуда взялась? Князь Стоян запретил попрошайкам появляться в трех поприщах от рынка и ратуши. Я даже испугаться не успела! Эта грязнуля цапнула меня за руку и стала водить пальцем по ладони!
Мирина возмущенно заболтала ножками в ускоренном темпе, а я с удовольствием наблюдал за разгоряченным лицом девушки и зарумянившимися щеками. Мне было хорошо, как-то спокойно в этот упоенный запахами вечер, и, погружаясь в милый говорок, млел от удовольствия.
— Она мне сказала: не быть тебе невестой три года! Никто не предложит руку, пока идет война и пустеют земли! И жених твой будет не тот, на кого родитель покажет, а тот, кто силой и наглостью возьмет твою душу и сердце!
— Сие нам известно, сказала мамочка, — Мирина сделала паузу, тихо вздохнула, — потому как папа всех женихов отвадил от подворья! До восемнадцатой весны ждать будем. Иди, несчастная, с богом, не стоит твое предсказание ничего!
Девушка замолчала, повернула голову в мою сторону, и я невольно оказался втянутым в ее синие омуты. Какая-то неведомая сила — колдовство, видимо! — потянула меня к Мирине. Желтые всполохи в ее зрачках заполонили все вокруг, а наши губы соприкоснулись. От дочери воеводы пахло яблоками и медом вперемешку с подсолнечником, и я неожиданно для себя нежно обхватил ее затылок, и стал притягивать к себе, а Маришка шаловливо лизнула меня своим языком в нос. Потом еще раз, и еще!
— Маришка! — изумленно выдохнул я, отстраняясь. Язычок-то у нее был шершавый, горячий и влажный.
Поскольку девушка не останавливалась в своих шутках, я отдернул голову, и резко открыл глаза. Если бы папа-воевода увидел нас за таким занятием — башку оторвал бы на месте, мелькнула угасающая мысль из сна.
Предрассветные сумерки заглядывали в палатку через откинутый по низу полог, едва освещая скудную обстановку, состоящую из трех узких панцирных (я уже перестал удивляться местному прогрессу) кроватей, пары табуретов, походной печки, притулившейся на самой середине помещения, и большого лохматого пса, усиленно облизывающего мою физиономию, имевшую неаккуратность не быть закрытой одеялом.
— Хват, пакость такая! Брысь отсюда! — зашипел я, вытирая уголком одеяла мокрые руки и лицо. — Злыдень эльфийский! Такой сон испохабил!
Этот пес, чем-то неуловимо похожий на Скуби Ду, только лохматый и отличающийся еще большим ростом в холке, был сущим наказанием для меня.
В лагерь подготовки экспедиции по тылам тойонов я и Сивиахар приехали две седмицы назад, и первым, кто нас встретил, был именно Хват — эльфийский волкодав-глэйв. Собачка с умильной мордой сидела на дороге, ведущей в дубовую рощу, прижав мясистый зад к теплому песку, и даже не думала шевелиться, когда наши лошадки приблизились к ней. Она лениво гавкнула, и животные сами остановились в двух шагах от нее. Причем, сделали это спокойно, без дикого ржания и храпа. Неужели знают, что это за фрукт, то бишь зверь?