Так фронт 14-й армии мало-мальски окреп. Но одной 14-й армии было явно не под силу сдержать рвавшуюся на север лавину белых войск.
В самый критический момент командующий Южным фронтом А. И. Егоров переподчинил Ударную группу Уборевичу.
Командарм приказал начальнику Латышской дивизии рассредоточить свои полки северо-западнее городка Кромы, километрах в сорока юго-западнее Орла, а червонным казакам встать справа от латышей, уступом вперед.
По пути к Кромам, у села Мелехово, червонцы столкнулись с батальоном Самурского полка и стремительной атакой налетели на него.
Наконец казаки встретились с главными силами Добровольческого корпуса генерала Кутепова. Здесь и началось знаменитое Орловско-Кромское сражение, здесь и столкнулись две грозные силы, решавшие вопрос: быть или не быть белым в Москве.
Латыши и червонцы встали — и как вросли в землю. Ни озверелые лобовые наскоки, ни бомбежка с воздуха, ни офицерские «психические» атаки не могли поколебать их ряды. Прорваться дальше Кром белякам не удалось.
Встретив неожиданную стойкость красных в этом районе, Кутепов повел решительное наступление вдоль железной дороги. 13 октября, отбросив обессиленные части 13-й армии, он захватил важный железнодорожный пункт — город Орел.
Белые устремились было уже на Тулу, но не дальше как через два дня вынуждены были остановиться. Попятиться назад их заставил решительный маневр Уборевича. Собрав силы в кулак, он нанес сильный удар дроздовской дивизии, захватил Кромы и этим самым оборвал все линии связи и коммуникации Кутепова. Двигаться дальше, чувствуя сзади и с фланга кулак Уборевича, было слишком опасно, и обозленный генерал, не дойдя до Москвы всего 300 километров, повернул корниловскую дивизию обратно.
Поражение дроздовцев под Кромами и отступление корниловцев севернее Орла впервые выбило инициативу из рук белых. Этот успех заронил в души красных бойцов явную надежду на победу.
Уборевич и Орджоникидзе неотлучно находились в частях и штабах, направляя действия пехотных и кавалерийских подразделений.
Оба они стали той незримой силой, которая так помогла частям выстоять против избалованных успехом офицеров, находить в труднейших условиях верные решения.
Тактика охвата, обхода и дробления вражеских масс на части стала основной формой борьбы командарма. Каждый коммунист по призыву Орджоникидзе шел в каждом бою впереди, увлекая за собой красноармейцев.
Наконец пришло время отобрать у белых Орел. Части 13-й армии еще не оправились настолько, чтобы действовать самостоятельно. Командующий Южфронтом Егоров приказал Уборевичу принять участие в освобождении города, подчинив ему на время штурма и подоспевшую молодую Эстонскую дивизию.
Вокруг Орла началась кровопролитная битва. День и ночь грохотала артиллерия, бушевали атаки и контратаки, переходившие в ожесточенные рукопашные схватки. Пригороды горели.
К исходу 19 октября части 14-й армии — бригады Латышской дивизии Калнина, Эстонской дивизии Пальвадре и входившей в 13-ю армию 9-й дивизии Петра Солодухина изготовились к штурму. На рассвете была дана последняя команда:
— В атаку! Орел будет наш!
Несмотря на пулеметный огонь, несмотря на огонь артиллерии, выпускавшей снаряды прямой наводкой, ломая отчаянное сопротивление белых, объединенные части ворвались в город с трех сторон: северо-запада, запада и юго-запада. Начались уличные бои, тянувшиеся 12 часов, пока все дома, подвалы и укрытия не были очищены от корниловцев.
Май-Маевский понял: пока существует Ударная группа Уборевича, ему не продвинуться к Москве. Из последних резервов он усилил свой ударный кулак — корпус Кутепова — и бросил его в центр расположения Ударной группы, к Кромам. Вокруг этого городка снова закипели упорные бои. Кромы многократно переходили из рук в руки.
Здесь, на рубеже Орел — Кромы, образовался какой-то сложный, как тогда его называли, «слоеный пирог». В самом Орле — красные, на южной окраине города — «добровольцы», где-то здесь же, рядом, — части 9-й дивизии, дальше — снова белогвардейцы. Они уже повернули фронт против Латышской дивизии, а с юга на латышей давят конные силы контрреволюции. Где-то на востоке, у железной дороги, бьется пластунская бригада Павлова, но помочь латышам и червонцам она уже не в силах.
На счастье Ударной группы, через Карачев еще оставалась связь с командармом Уборевичем, неотлучно находившимся в штабе армии. И вот здесь-то красные командиры поняли, кто управляет ими. В смертельной обстановке, когда силы врага превосходили в несколько раз, командарм приказывал не столь отгонять наседавшие белые части, а уничтожать их живую силу; он знал, что в эти дни Деникин не был в силах подбросить под Кромы резервы; он требовал невероятной маневренности красных частей, с тем чтобы у белых постоянно путались карты. Используя именно эти качества, он смело поворачивал кавалерийские и пехотные части на 90 и даже на 180 градусов, ни разу не подставив их под удар белых полков.
Вот что писал об этих боях В. И. Ленин:
«Никогда не было еще таких кровопролитных, ожесточенных боев, как под Орлом, где неприятель бросает самые лучшие полки, так называемые «корниловские», где треть состоит из офицеров наиболее контрреволюционных, наиболее обученных, самых бешеных в своей ненависти к рабочим и крестьянам, защищающих прямое восстановление своей собственной помещичьей власти».
24 октября в Кромах заночевали дроздовцы. Руководитель Ударной группы Калнин, собрав всех больных и обозников, снова перешел в наступление.
27 октября 1-я бригада латышей и червонные казаки навсегда освободили Кромы. Противник бежал, потеряв здесь убитыми, ранеными и пленными до 800 человек.
Две недели непрерывных боев измотали силы Ударной группы: у червонцев осталось в строю только 1 000 сабель, а латыши потеряли до 40 процентов своего состава. Все остальные дивизии 14-й армии были обескровлены до предела.
Но как ни велики были потери, все восторгались военным талантом Уборевича и великолепными организаторскими способностями Орджоникидзе, сумевших восстановить дисциплину и боеспособность во вверенных им воинских частях. И едва ли будет преувеличением сказать, что именно в эти две недели бойцы и командиры 14-й армии в содружестве с частями 13-й армии спасли Родину и в смертельный час отстояли дальние подступы к Москве.
Враг был отброшен на 40–50 километров на юг, но не разбит окончательно. Его надо было бить и бить, но чем бить, какою силою?
И вот на совещании командиров 14-й армии впервые в истории гражданской войны было принято смелое — единственное в создавшихся условиях — решение: организовать мощный кавалерийский рейд для разгрома тылов деникинцев, без чего нельзя было и мечтать о дальнейшем наступлении,
Уборевич усилил конников Примакова Кубанской бригадой, временно передал ему же и кавалерийский полк Латышской дивизии под командой Яна Кришьяна. Всех кавалеристов решено было переодеть в форму вражеских солдат: так-то беляки не сразу разберут, какая заноза глубоко забирается им под кожу.
Перед рейдом бойцы старательно чистились, зашивали дыры, перековывали и подкармливали лошадей. Старички учили молодых, как отвечать «их благородию», как «есть глазами начальство»…
2 ноября Латышская дивизия начала упорный бой на прорыв между селами Чернь и Чернодье. Латыши стремились расширить пространство, сквозь которое кавалеристы могли бы незамеченными проскочить в тыл врага.