В 1921 году РВС республики наградил 16-ю имени Киквидзе дивизию почетным Красным Знаменем. Почетными знаменами были награждены все полки дивизии, а 137-й Тамбовский полк и 46-я бригада, кроме того, орденами Красного Знамени. Так оценила Родина заслуги дивизии на фронтах гражданской войны.
После гражданской войны Медведовский, жизнь которого была неотделима от дивизии, остался ее командиром. Он придавал большое значение связи дивизии с трудящимися страны. В 1921–1922 годах дивизия, находясь в Казани, приняла активное участие в борьбе с голодом, хотя сами бойцы получали полфунта овсяного хлеба и полтора фунта воблы в день. Дивизия по предложению Медведовского взяла на свое полное иждивение 250 беспризорных детей, создав детский дом.
Когда был объявлен добровольный сбор ценностей, начдив первым сдал в помощь голодающим два золотых и два серебряных «георгия».
За активное участие в борьбе с голодом Татарский ЦИК наградил дивизию знаменем с надписью «Борцу с голодом», которое было утверждено РВСР боевым знаменем дивизии. В честь Владимира Ильича Ленина дивизии за ее заслуги было присвоено наименование «Ульяновской».
Лишь 17 мая 1923 года Самуил Медведовский оставил родную дивизию — он был назначен помощником командующего Приволжским военным округом. Тяжело было покидать соединение, в создании которого он участвовал, которое провел с боями по фронтам. И бойцам нелегко было расставаться с начдивом. Его авторитет в дивизии был огромен. Дважды красноармейцы единодушно избирали Медведовского делегатом на съезды Советов. Со дня создания дивизии он был бессменным секретарем ее парторганизации.
В апреле 1924 года Самуила Медведовского не стало…
Некролог в ленинградской красноармейской газете начинался так:
«Все киквидзевцы, как остающиеся в рядах славной дивизии, так и находящиеся во всех уголках на всем пространстве Советского Союза, были крайне взволнованы вестью о внезапной смерти любимого товарища и командира тов. Медведовского…».
Ушел из жизни «железной воли человек, не знавший страха перед смертью и беспощадный к своим классовым врагам… старый революционер, простой, скромный, но близкий и родной бойцам Красной Армии», — сказал Ян Фабрициус.
«С детства я чувствовал гнет старого строя и с детства воспитывался в ненависти к нему, — писал Медведовский в анкете незадолго до своей смерти. — Военное дело за время гражданской войны стало для меня средством мести старому строю в мировом масштабе». И он не только мстил старому строю, но строил новый, защищал его от врагов.
…В Москве на Ваганьковском кладбище есть недалеко друг от друга три могилы: Киквидзе, Медведовского и Железнякова. Три друга, воевавших некогда в одной дивизии, три прекрасной души человека, три героя, они и после смерти вместе. И они вместе с нами.
ТЕОДОР ГЛАДКОВ, КИРИЛЛ ЕРЕМИН
ИВАН ПАВЛОВ
Среди широкой степи, близ железной дороги, по которой уходит вдаль бронепоезд, стоит серебристый самолет. На его крыльях алеют пятиконечные звезды, но на фюзеляже выделяется свежая надпись на французском языке — «Vieux ami» («Старый друг»), У самолета — летчик в щегольском французском комбинезоне и замшевом шлеме. К нему скачут белогвардейцы, и летчик торопливо застегивает верхние пуговицы распахнутого было комбинезона, чтобы скрыть поблескивающий на груди орден Красного Знамени. Вот уже самолет окружен целой сотней белых, и первый из подскакавших казаков заносит над головой пилота клинок с криком:
— Ты кто такой, подлюка, красный или кто?..
Но летчик сохраняет презрительное спокойствие.
— Не ты, болван, а вы, — обрывает он казака и к офицеру: — Господин ротмистр, оградите меня от грубияна. Я сейчас вам доложу, кто я и почему здесь нахожусь…
И рассказывает, как совершил посадку якобы для связи с белым бронепоездом, а тот внезапно ушел… На заданный кем-то вопрос, а почему на самолете красные звезды, летчик, не моргнув, отвечает, что только вчера заставил в воздушном бою приземлиться большевистского летчика и решил полетать на его машине. Со звездами лучше залетать в тыл к красным: не станут обстреливать. Попутно хвастает: он лишь недавно из Парижа, показывает подвешенного к приборной доске плюшевого медвежонка — это, мол, подарок красотки француженки…
Белогвардейцы, даже не спросив у летчика документы, с готовностью помогают ему запустить мотор, и истребитель свечой взвивается в небо. Переворот, пикирование — и на ошалевших казаков обрушиваются меткие очереди авиационного пулемета… Минута, и уже замирает вдали певучий гул мотора, исчезает в небе черная черточка самолета.
Таков один из бесчисленных эпизодов отважной боевой работы красного военного летчика и авиационного полководца Ивана Ульяновича Павлова, вписавшего немало блестящих страниц в героическую историю действий советской авиации в грозные годы гражданской войны и иностранной интервенции.
Иван Ульянович Павлов родился 26 ноября 1893 года в крестьянской семье, в селе Андреевке Херсонской губернии. На медные гроши отец сумел дать ему образование в сельскохозяйственной школе. Иван горячо любил природу, землю, любил пахать и сеять, копаться в огороде, сажать фруктовые деревья. И быть бы ему агрономом, если бы 23 мая 1913 года (эту дату он запомнил на всю жизнь и всегда упоминал ее в разговоре с друзьями) не увидел летящий высоко в небе самолет. Было семь часов утра. Иван занимался утренней гимнастикой в саду около дома, где снимал комнату, как вдруг услышал незнакомый дотоле звук. Он слышал, читал в газетах об автомобилях и решил, что это, наверное, и есть автомобиль. Чтобы увидеть его поскорее, Иван рывком перемахнул через двухметровый забор, сбив при этом соседскую козу. Но никакого автомобиля не было видно. Звук доносился с неба, в этом не было никакого сомнения! И вот действительно в воздухе появился моноплан. Появился и скоро скрылся из виду…
«А я? — пишет в своих мемуарах Иван Ульянович. — Я почувствовал, как сердце мое стремительно забилось. Как созревший корнеплод на хорошо обработанной почве легко выдергивается умелыми руками, так и я одним звуком пролетевшего аэроплана был легко выхвачен из той почвы, которую я старательно и терпеливо сам для себя приготовил!»
С этого момента он твердо решил стать летчиком.
Началась первая мировая империалистическая война. В сентябре 1914 года Ивана Ульяновича призывают в армию. На просьбу послать учиться в авиационную школу — непечатная брань, и все-таки… В октябре солдата Павлова назначают в 6-ю авиационную роту[2], находившуюся до войны в Одессе, а теперь уже отбывшую на фронт…
Месяц неопределенности, и — о счастье! — Иван Ульянович попадает в число солдат, направляемых в военно-авиационную школу в Гатчине. Но и здесь до середины декабря солдат и близко не подпускали к самолетам: с утра до вечера, с получасовым перерывом на обед, шла бессмысленная муштра — перебежки, падение по команде прямо в грязь и мордобитие за плохое равнение в строю… Наконец начинаются занятия, но не у самолетов, а в моторном классе. Однако радует упорный слух, что будет сформирована группа солдат и для обучения полетам. 29 марта 1915 года в эту группу был зачислен и Иван Ульянович Павлов.
3 апреля в 3 часа 25 минут дня Павлов впервые поднялся с инструктором в воздух — незабываемое событие в жизни каждого человека, посвятившего себя авиации! Иван Ульянович записывает в своем дневнике: «Мне беспредельно хорошо. Чувство совершенно неповторимое…»
11 июня — первый самостоятельный вылет, 18 августа — выдержан экзамен. Солдат Павлов формально уже летчик. Он умеет взлетать, летать по прямой, осторожно разворачиваться и благополучно садиться на землю. И это все. А этого мало, чтобы летать на фронте, сражаться с воздушным врагом. Новоиспеченные солдаты-летчики знают по слухам, что во Франции учат тому, как перевертываться в воздухе, делать мертвые петли, летать лучше птиц. Ничего этого Павлов не умеет, он не уверен, что завтра же не сорвется в штопор и не погибнет, как за несколько дней до этого погиб его инструктор…
2
Авиационные роты в царской армии — административно-хозяйственные органы, обеспечивавшие два-три подведомственных им авиационных отряда.