До прибытия Эйдемана дивизией временно командовал старый соратник Киквидзе, также один из ее организаторов, Самуил Медведовский. Подпрапорщик старой армии, опытный и смелый военачальник, большевик. Бойцы дивизии тяжело переживали гибель всеобщего любимца Киквидзе и считали Медведовского его единственным «справедливым» преемником на посту начальника дивизии. Они не могли и представить, что в дивизию придет «чужой» человек. Поэтому назначение неизвестного им Эйдемана было встречено многими с недовольством. Дивизия замитинговала, заволновалась.
Холодный прием, разумеется, не был приятен Эйдеману. Хотя он и понимал, что его бывшие партизаны тоже так просто не приняли бы в свою среду неизвестного им человека. Через несколько месяцев, когда революционная дисциплина стала законом в Красной Армии, подобные ситуации уже никогда не повторялись. Но в начале девятнадцатого года еще был силен дух партизанской вольницы, еще были свежи в памяти старых бойцов времена выборности комсостава. К новому порядку привыкали не сразу.
Справедливости ради следует сказать, что доброжелательнее всех к новому начдиву отнесся сам Медведовский. И это не была подчеркнутая поза, за которой скрывается порой уязвленное самолюбие. Отнюдь нет. Медведовский был дисциплинированный солдат революции и менее всего думал о служебной карьере. Эйдеман это понял и обрел в лице Медведовского надежного и опытного помощника. Очень скоро, хотя и не без недоразумений, киквидзевцы оценили нового начдива. Убедились, что он храбр, выдержан, настойчив, опытен, — и признали своим.
Весь февраль и март дивизия наступала, наступала столь стремительно, что оторвалась на несколько переходов от соседа, наступавшего по правому берегу Дона. Фланг обнажился, возникла опасность контрудара противника. Чтобы не дать белоказакам передохнуть и собраться с силами, Эйдеман на ходу создает конную группу в составе примерно двух полков и бросает ее на юг в направлении станицы Цимлянской для обеспечения наступления.
В неудержимом порыве пехотные части вырвались к реке Чиру. Переправ — ни одной. Нашли выход: перешли на ту сторону по балкам сожженного белыми железнодорожного моста. Рискуя свалиться, стараясь не смотреть в черную талую воду, бойцы перетащили по обнаженным фермам орудия и обоз.
Переход в весеннюю распутицу по проселочным размытым дорогам, размешанным тысячами солдатских сапог, был чрезвычайно тяжел. Но тем не менее дивизия за десять дней прошла свыше двухсот верст и отбросила казаков за Донец и Дон.
Передышка. Подтягивание тылов, отдых войскам, устройство полевых укреплений, налаживание связи, разведка.
Передышка кончилась так же внезапно, как и началась. В тылу красных войск вспыхнуло разожженное деникинской агентурой восстание казачьего кулачества. Одновременно — наступление по всему фронту дивизии. Эйдеман к этому времени на собственном опыте познал железное правило гражданской войны: бить кулаком, а не растопыренными пальцами. Он формирует Ударную группу и обрушивает ее на мятежников. Восстание не достигло цели — оно не смогло ослабить тыл красных и тем самым способствовать успешному наступлению белых на фронте.
Все, чего смогли достигнуть они, — это ценой огромных потерь и за счет большого численного превосходства несколько потеснить наши части. После тяжелых, упорных боев фронт выровнялся (вот когда пригодились заблаговременно подготовленные позиции!). Белым не удалось добиться сколько-либо заметного успеха, а в середине августа красные войска на этом участке снова перешли в наступление.
Но Эйдемана к этому времени в дивизии уже не было. Он сдал командование дивизией Самуилу Медведовскому и отбыл на Южный фронт принимать 41-ю стрелковую дивизию, ведущую отчаянные бои против деникинских войск, нацеливших удар в самое сердце Советской республики — на Москву.
На Южном фронте разгорелось одно из самых ожесточенных сражений гражданской войны. Деникин бросил в бой отборнейшие офицерские полки, казачьи корпуса. Антанта позаботилась, чтобы у белой армии было вдоволь и вооружения, и обмундирования, и боеприпасов. К началу октября фронт растянулся на 1 130 километров. Белые захватили большую часть Украины, Крым, Северный Кавказ, часть Курской, Орловской, Воронежской губерний, район Царицына. Возникла прямая угроза столице.
Центральный Комитет партии предпринимает поистине героические меры, чтобы остановить продвижение деникинских войск на Южном фронте, спасти республику. По предложению В. И. Ленина на Южный спешно перебрасываются лучшие красные части с других фронтов и коммунистические батальоны. Сюда переводятся опытнейшие командиры. Среди них Роберт Эйдеман.
То, что он увидел, превзошло даже самые худшие его ожидания. Дивизия была обескровлена, в полках оставалось всего по нескольку сот бойцов, усталых до предела. И все же люди сражались отчаянно, устилая трупами белых каждую пядь сдаваемой земли.
Задача, поставленная перед начдивом-41 новым командармом-14 Иеронимом Уборевичем (таким же молодым, как и он сам), была как раз по упорному и несокрушимому характеру Эйдемана — удержать противника, перемолоть его живую силу, не дать продвинуться дальше, сбить темпы его наступления, чтобы затем, собрав силы, в ближайшее время самим перейти в решительное контрнаступление.
Пока дивизия Эйдемана вместе с другими частями сдерживала натиск деникинских войск, командование Южным фронтом и армией успело сколотить под Орлом ударную группу войск, на долю которой и выпало решить исход дела в пользу Красной Армии. Имена этих соединений золотыми буквами записаны в истории наших Вооруженных Сил: Латышская стрелковая дивизия, Эстонская стрелковая бригада, отдельная бригада Павлова и бригада червонных казаков Примакова.
С середины октября разгорелось знаменитое Орловско-Кромское сражение, невиданное до сих пор по своим масштабам и ожесточению.
В решающие дни командарм Уборевич счел необходимым поставить перед командованием фронта вопрос о переводе Роберта Эйдемана на один из самых ответственных участков — фланг армии, где намертво держала оборону 46-я стрелковая дивизия. Против нее дралась сильнейшая дроздовская дивизия. Приняв командование 46-й, Эйдеман в результате мастерского маневра наголову разбил дроздовцев у Севска и вынудил к отступлению весь левый фланг 1-го Добровольческого корпуса белых. А тем временем спокойная за свои фланги Ударная группа гигантским молотом дробила и крушила деникинцев на главном направлении.
Очередной поход Антанты против Республики Советов провалился так же бесславно, как и предыдущий. Белая армия покатилась к югу.
Харьков был освобожден 12 декабря 1919 года без единого выстрела. Красные войска вошли в город одновременно сразу с трех сторон.
Освобождение крупнейшего промышленного центра Украины произошло в результате блестящего осуществления плана, разработанного командармом Уборевичем. Немалая роль по этому плану уделялась и войскам, которыми командовал Роберт Эйдеман.
План был великолепным образцом нового оперативного искусства, выкованного командирами революции в ходе гражданской войны. Единый белый фронт на юге перестал существовать. Деникинская армия покатилась от Харькова двумя разделенными потоками — на Ростов и в Крым и на Одессу. А на пути у них — объятая пламенем партизанского движения украинская земля.
Деникин понимал, чем грозит ему потеря Харькова, и даже решился на крайний шаг: сместил с поста командующего Добрармией вконец спившегося Май-Маевского и заменил его своим личным врагом и злейшим конкурентом Врангелем.
План Врангеля не отличался особой сложностью: отразить наступление красных на дальних подступах к городу и затем самому перейти в наступление. Единственным трезвым моментом в этом плане была надежда на утомление бойцов Красной Армии предыдущими боями. Это соответствовало действительности, но не отражало исторической правды, той великой правды, которая помогала усталым, голодным, плохо одетым и плохо обеспеченным боеприпасами красным войскам беспощадно бить белых.