Под руководством уполномоченного ЦК партии Г. К. Орджоникидзе главком произвел реорганизацию войск. Наладил оперативное руководство. Пополнил командный состав. Во многих частях впервые появились комиссары. Войска Северного Кавказа образовали 11-ю армию. И эта армия, несмотря на крайне трудное положение, снова сражается и, ведя упорные бои, наносит противнику серьезные удары.
Но долго продержаться армия не могла. Сыпной тиф косил бойцов и командиров. В декабре, лишенная продовольствия и обмундирования, патронов и снарядов, отрезанная от Советской России, 11-я армия вынуждена была начать отход к Астрахани. Отступление советских частей прикрывал прославленный Ленинский полк, который носил это имя с согласия самого Владимира Ильича.
— На вас, товарищи, наша надежда, — сказал Федько, прибыв в расположение полка. — Надо любой ценой задержать врага. Не дать ему отрезать пути отступления армии.
Бойцы сражались самоотверженно. Особым упорством и изобретательностью отличились матросы. Однажды в сумерках они нарезали в роще длинных прутьев и укрепили на них бескозырки. Матросы передвигали их из стороны в сторону, привлекая внимание белогвардейцев. Они попались на эту удочку и открыли яростный огонь по «врагу». Когда белые израсходовали патроны, матросы поднялись в атаку и обратили противника в бегство. Только подкрепление, брошенное белыми в бой, не дало возможности занять станицу Наурскую.
Спас положение Иван Федько, прибывший на помощь полку с конницей Кочубея.
Героически держались ленинцы, прикрывая отход 11-й армии через Моздок — Кизляр к Астрахани.
Голодная, раздетая, шла армия по заснеженным просторам. Бураны заносили снегом ее колонны.
Единственное тепло — костры из сломанных повозок. Единственная пища — мясо лошадей. Каждый километр пути давался ценой невероятного напряжения. Тиф, цинга, оспа обрушились на ослабевших, измученных людей. С трудом тащились по степному безлюдью обозные повозки, заполненные больными.
Многое в эти тяжкие дни зависело от командиров. Стойкость и выдержка Федько были примером для бойцов. Как и в бою, он шел рядом с ними. Лицо обтянулось. Не то от степного ветра, не то от жара растрескались губы.
— Вам бы отдохнуть, вы больны, — беспокоился ординарец.
— Нет! — упрямо отвечал Федько.
Но от сыпняка не отговоришься. Слег Федько в небольшом степном селе. Под присмотром ординарца его отвезли в госпиталь.
Трудно сказать, что больше помогло: природное здоровье или желание поскорее вернуться в строй, — только вскоре Федько снова был на ногах. Вышел из госпиталя и сразу явился к члену Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта Сергею Мироновичу Кирову. Разговор, начавшийся с рассказа Федько о трудном переходе через калмыцкие степи, перешел на военно-политическую обстановку, которая сложилась на юге страны. К этому времени наступление белых на астраханском направлении закончилось. Деникин готовил новый удар, перебрасывая войска в Донбасс, в Крым.
В апреле 1919 года Федько вместе с группой командиров и комиссаров побывал в Москве. Оттуда он выехал в распоряжение ЦК КП(б) Украины и Наркомвоенмора Украины.
Федько назначили членом Реввоенсовета Крымской республики, заместителем наркомвоенмора и командующего Крымской армией Павла Ефимовича Дыбенко, в прошлом руководителя восстания балтийских моряков, знаменитого председателя Центробалта. Федько явился в штаб прямо с поезда и сразу же принялся за дела. Военно-политическая обстановка в Крыму была очень сложной. Белая армия захватила Керченский полуостров. Линия фронта проходила от Черной балки Феодосийского залива до деревни Ак-Монай у Арабатского залива, пересекая самую узкую часть полуострова. Сбросить белых в море советским частям мешали англо-французские корабли. Их артиллерия простреливала весь 18-километровый перешеек. Постоянно отводя на отдых потрепанные в боях части и подбрасывая свежие войска с Дона и Кубани, белые на Ак-Монайских позициях имели до 7–8 тысяч человек.
Советские войска в Крыму значительно уступали белым и в численности и в вооружении.
Иван Федько возглавил всю работу по формированию наших частей в Крыму. В этом вопросе для него не было мелочей. Снабжение боеприпасами, обмундированием и продовольствием, дисциплина и воспитание бойцов — ничто не ускользало от внимания Федько. Он побывал на Ак-Монайских позициях и провел совещание командиров и комиссаров. Познакомился с состоянием обороны Севастополя, осмотрел крепостные сооружения и батареи. В 4-м Заднепровском полку провел тактико-строевые учения.
В совершенстве владея всеми видами стрелкового оружия, Федько особую слабость питал к «максиму». Любая погрешность пулеметчика его огорчала. Заметив как-то новичка красноармейца, разбиравшего пулемет, Федько сейчас же направился к нему. Постоял, посмотрел, нахмурился.
— А если в бою заест, тогда что будете делать? Так не годится.
— А как же? — горестно вздохнул боец.
Вместо ответа Федько завязал себе глаза и уверенными и точными движениями, что называется «наизусть», разобрал и собрал пулемет.
В первых числах июня деникинцы начали наступление на Донбасс. Войска белых двинулись на Харьков, Екатеринослав, Александровск, отрезая юг Украины и Крым от Советской России.
В середине месяца заговорила артиллерия белых на Ак-Монае. Ее поддержали корабельные орудия,
Деникинцы перешли в наступление. Под прикрытием англо-французских кораблей в Коктебельской бухте высадился белогвардейский десант генерала Слащева. Все силы белых были брошены на то, чтобы выйти в тыл советским войскам, окружить и уничтожить их. Но Крымская Красная армия, окрепшая и возмужавшая, сумела не только выйти из-под удара, но и выиграть время для эвакуации ряда городов Крыма. Пройдя Перекоп и Чонгар, армия переправилась через Днепр в районе Каховки и Никополя.
В июле 1919 года Крымская армия была реорганизована в 58-ю Крымскую стрелковую дивизию. Начальником ее стал Федько.
В августе 58-я дивизия сосредоточилась в районе Николаева. Со всех сторон ее окружали враги. На востоке — Деникин, на западе — Петлюра, на юге — белые десанты и огонь английского и французского флотов. В тылу действовали махновские банды. Демагогической болтовней о «свободе» махновцам (они называли себя «народной армией») удавалось иногда склонять на свою сторону отдельных бойцов, а то и целые подразделения.
Дивизия получила приказ отходить к Киеву. Предстояла сложная переправа на правый берег Буга. По единственному плавучему мосту надо было переправить всю дивизию, с массой беженцев, с госпиталями и обозами. К переправе готовились тщательно. И все-таки эвакуация едва не сорвалась.
В назначенный для переправы день на станцию налетели махновцы. Увешанные гранатами и наганами, бандиты окружили поезд, в котором располагался штаб дивизии. Начдив и комиссар были арестованы. Их привели к одному из бронепоездов и поставили на пушечную башню. Стремясь обезглавить, разоружить дивизию и сорвать план намеченной операции, махновцы собрали бойцов на митинг.
Какой-то субъект, как видно уже знакомый многим в тысячной толпе, окружавшей бронепоезд, держал речь.
— Братцы! — крикливо распинался он перед бойцами. — Зачем вам нужен этот поход? Вас же всех перебьют! Всех до единого! Вставайте лучше под знамена батьки Махно. Он хоть сейчас готов вас принять в свои ряды. У него полная свобода!
В толпе балагурили, отпускали шуточки:
— Кончай брехать, а то охрипнешь!
— Давай сыпь дальше!
Оратора не приходилось уговаривать. Играя на самых низменных чувствах, он призывал грабить обозы и немедленно расправиться с комиссарами и начдивом, утверждая, что они ведут дивизию на явную гибель.
Бандиты были уверены в успехе мятежа. Но они не учли влияния, которым пользовался начдив даже среди распропагандированных махновцами тыловиков, скопившихся на станции. Хотя бы для очистки совести они хотели услышать последнее слово «подсудимого». Все определеннее звучали в толпе голоса:
— Скажи, начдив, зачем нас ведешь на верную смерть?