Наступать надо было через плавни, на участке шириной 7–8 километров, который целиком простреливался. Ударная группа по плану должна была наступать вместе с Конной Армией Буденного, но случилось так, что в бой ей пришлось идти одной… И то, что не смогли сделать немецкие войска в 1918 году, сделали красноармейцы: к вечеру того же дня «деникинский Верден» пал после ожесточенного сражения. А еще через три дня, продолжая свой стремительный боевой марш, ударная группа под командованием Медведовского овладела Кушевским узлом в сотне километров за Доном. Среди захваченных здесь богатых трофеев были два новеньких бронепоезда.
Положение в районе Ростова было восстановлено.
Наступление развивалось. «Вперед! Вперед!» — таков был единодушный порыв красноармейцев! Не успевали подвозить патроны и снаряды, но их брали в огромном количестве как трофеи. Деникинцы бросали все, что мешало бежать, — увязшие в грязи повозки, пушки, фаэтоны с награбленным имуществом.
Отбив контрнаступление добровольческого корпуса Кутепова, ударная группа, наступавшая на Екатеринодар, по приказу командования изменила движение. Медведовский получил новое задание: форсировать реку Кубань. Задача была не из легких, и командующему группой пришлось мобилизовать все свое мастерство, чтобы решить ее с честью. В районе наступления не оказалось ни одного, брода, а все переправы и плавучие средства были уничтожены противником. Только западнее, около станицы Варениковской, на участке соседней 9-й дивизии, сохранился один-единственный паром. Им-то и решил воспользоваться Медведовский.
Он шел на большой риск: с уходом войск к парому фактически оголялся участок фронта. Маневр необходимо было совершить скрытно и в кратчайший срок, пока белые не опомнятся и не используют образовавшуюся брешь. Этот замысел был замечательно осуществлен. В течение одного дня части группы под прикрытием оставленной на старой позиции 48-й бригады переправились через Кубань.
Одним из первых ступил на противоположный берег реки командующий. Потери при переправе были ничтожны: всего несколько человек убитых и раненых от бомб, сброшенных с аэропланов белых.
И снова вперед!
Вечером 25 марта 1920 года группа Медведовского находилась всего в 25 верстах — в одном переходе — от Новороссийска, но было ясно, что белые не отдадут его без боя. В городе и его предместье было сосредоточено огромное число войск. 10–12 пехотных полков, 3 кавполка, 10–12 бронепоездов, много артиллерии, боевые корабли, стоявшие в бухте. В районе города, по линии Неберджайская — Тоннельная — Самисам, были подготовлены бетонированные окопы в полный профиль с колючей проволокой, железнодорожные тоннели минированы.
Это был орешек почище Батайска. К тому же положение красных ухудшало отсутствие дорог в тылу и переправ через Кубань. Связь с 9-й армией была потеряна, и о ее положении можно было только догадываться. Сказывалась большая усталость бойцов: в течение двадцати трех дней они прошли почти 400 верст.
Сам командующий почернел, осунулся. Ближайший друг — Михаил Волосатое, командир конной батареи, — с тревогой покачивал головой. Со здоровьем у Самуила было явно неблагополучно. Болела полученная осенью рана, грозя открыться, бил сухой кашель: никто еще не догадывался, что легкие начдива уже сжигает туберкулез. Но на людях Медведовский оставался таким же невозмутимым и хладнокровным, каким его привыкли видеть в войсках. И вот уже объявлен его приказ: не терять времени и брать Новороссийск, последнюю цитадель южной контрреволюции.
Основные силы, наиболее надежные части, белогвардейцы сосредоточили в районе станции Раевской и Анапы. По железной дороге непрерывно курсировали бронепоезда. Наступать в лоб было равносильно самоубийству, и тогда Медведовский применил смелый маневр.
Полкам 15-й дивизии Седякина предписывалось отвлекать противника ложными атаками на участке Натухайская — Греческое. Остальные части должны были сбить противника с Самисамского хребта и прорваться в город.
В четыре часа 25 марта в соответствии с общим планом командарма Уборевича началась операция. Части 15-й Дивизии «демонстрировали» наступление на Натухайскую, а тем временем части 16-й дивизии и 16-й кавполк, сбив противника у хребта, сквозь густой лес и кустарник преодолевали трудности горного рельефа (высота отдельных гор Самисамского хребта достигает здесь около 1400 метров). Бойцы тащили на себе пулеметы, пушки, помогали лошадям и к вечеру неожиданной атакой взяли деревню Бо-рисовку, где были сосредоточены крупные кавалерийские силы белых. При переходе через Самисамский хребет красноармейцам помогали в качестве проводников и разведчиков партизаны, которые снимали дозоры белых и вызывали панику своими отчаянными действиями в тылу врага.
Ночью красноармейцы разобрали железнодорожное полотно и взорвали несколько мостов, отрезав вражеские бронепоезда от города.
Утром белые бросились в контратаку, стремясь восстановить железную дорогу. Восемь бронепоездов, английский дредноут и два миноносца, вся имеющаяся артиллерия открыли ураганный огонь по наступавшим, стреляли даже по одиночным красноармейцам. Артиллерийская стрельба продолжалась целый день, но эффекта не дала. Красноармейцы выдержали этот убийственный огонь и не дали белым прорваться к городу.
Утром 27 марта красные части вступили в Новороссийск. Трофеи, взятые у белых, не поддавались никакому учету. Огромную массу пленных — около 50 тысяч — трудно было конвоировать. Не успели уехать даже кое-кто из дипломатических «деятелей» Запада.
Со взятием Новороссийска была решена участь деникинской армии и контрреволюции на юге России.
Родина высоко оценила победителей. В списке награжденных орденом Красного Знамени за Новороссийскую операцию было и имя начдива С. П. Медведовского.
…Но не долго отдыхали бойцы 16-й имени Киквидзе дивизии. В июне 1920 года их перебросили на Западный фронт для борьбы с панской Польшей, посягнувшей на свободу Советской России.
В Смоленске Медведовского вызвал к себе командующий Тухачевский.
— Рад познакомиться с вами, тем более вместе служить, — сказал Самуилу Пинхусовичу молодой стройный командир.
Начдив в ответ только улыбнулся.
— В каком состоянии дивизия?
— В превосходном. Бойцы познали победу, рвутся встретиться с врагом.
— Это хорошо. — Командующий сделал несколько шагов по комнате, потом спросил озабоченно:
— А как у вас с экипировкой?
Это был вопрос не случайный. Снабжение оставалось одной из самых тяжелых проблем в годы гражданской войны, разрухи и голода. И Медведовский поспешил успокоить командующего:
— Более чем хорошо, по сравнению с другими соединениями, конечно. В Новороссийске мы взяли такие богатые трофеи, что полностью переодели и переобули весь личный состав. Ну, а вы знаете, что такое для солдата хорошие сапоги.
Тухачевский это знал превосходно.
— Могу даже поделиться с армией кое-чем, — закончил Медведовский.
Командующий сердечно поблагодарил его и высказал уверенность, что такое прославленное соединение, как дивизия имени Киквидзе, оправдает надежды командования армии и фронта.
Почти сразу же по прибытии дивизия была брошена в бой. Она участвовала в летнем наступлении Красной Армии, громившей польские войска. За месяц жестоких боев дивизия продвинулась на 600 километров. Каждый километр стоил крови красных воинов. Пополнение задерживалось, начала сказываться усталость бойцов.
Особенно ожесточенные сражения дивизия выдержала под Сморгонью, на линии старых немецких окопов. В этих боях прославилась 48-я бригада Яна Фабрициуса.
В августе обстановка на фронте изменилась в пользу белополяков. По приказу командования 16-я дивизия, насчитывающая к этому времени из семи тысяч бойцов только четыре, начала трудный отход сквозь вражеское кольцо. В этот момент требовалась огромная выдержка и усилия командиров, чтобы не поддаться панике и не допустить полного уничтожения дивизии.
4 августа малочисленные красные полки оказались на грани катастрофы. Белополяки превосходящими силами наступали со всех сторон. Нужны были срочные меры, чтобы остановить врага, а в дивизии к тому времени оставалось уже менее 2 тысяч бойцов на 13 верст фронта.