— Да, допустим, в борьбе за власть Троцкий скомпрометировал себя в глазах партийной массы. Но все-таки непонятно: как же при такой огромной популярности в стране, столь блистательных ораторских, административных, интеллектуальных качествах он был обойден Сталиным сразу после смерти В. И. Ленина? Ведь, как мы убедились, отправляя телеграмму-статью из Тифлиса, он не сомневался в январе 1924 года в своем скором триумфе.
— В этом как раз заключается еще один исторический парадокс Троцкого-политика. Он был одним из популярнейших людей того времени, но имел весьма мало сторонников. Троцкистов в стране насчитывалось немного. При голосовании в партии, в ходе общепартийных дискуссий, прений на съездах это всегда было заметно. В чем причина? Троцкого ценили за ум, ораторское искусство, публицистику, организаторские способности, но очень многие в партии не могли ему простить, что ко всем он относился как бы свысока, постоянно подчеркивая свое интеллектуальное превосходство, был убежден в своей гениальности и даже навязывал другим эту мысль. Кстати, много работая с исторической литературой, я только один раз встретился с фактом, когда человек открыто заявлял о своей гениальности. Этим человеком был итальянский диктатор Бенитто Муссолини. Когда отмечали очередной день рождения, то на банкете в его честь Муссолини заявил:
— Удивительное дело, но я еще никогда не встречал человека умнее себя…
Люди многое могут простить, но они обычно не прощают, когда их унижают подчеркиванием своего интеллектуального превосходства, вызывая у других комплексы неполноценности. Троцкий же, например, не раз называл Церетели, Вандсрвельда, Сталина, Зиновьева, других партийных, советских работников «посредственностями».
Сталин, этот коварный политический актер, в отличие от него, наоборот, после прочтения на съезде ленинского письма делал все, чтобы показать: он такой же, как все, прост в обращении, лоялен, заботится о товарищах по партии. Своей подчеркнутой «простотой», «доступностью» имел произвести хорошее впечатление на простых людей, не предполагавших, что это — маска, лишь одно из средств для достижения цели. В итоге в борьбе интеллекта и коварства победил более приземленный прагматик Сталин, бывший в смысле образования, культуры значительно ниже своего вечного оппонента.
Но вот еще одна интересная деталь. Называя всех посредственностями, Троцкий, замечу, после 1917 года и до своей смерти преклонялся перед гением Ленина. Конечно, до революции у них были разногласия, порой очень серьезные. Владимир Ильич писал о нем, как об «авантюристе», «интригане» и даже «подлейшем карьеристе», «Иудушке Троцком». Последний, наскакивая на Ленина, употреблял такие недостойные, а главное — ничем не подкрепленные выражения, как «диктатор», «узурпатор», «эксплуататор отсталости рабочего класса России» и т. д. Изучив массу документов, связанных с Троцким, написанное им, продиктованное или сказанное, ни разу не встретил после 1917 года хотя бы одного выражения, которое было бы неуважительным по отношению к Владимиру Ильичу. Вот недавно просматривая в архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС большой рукописный том Троцкого — воспоминания о Ленине, я познакомился с исключительно интересным материалом: много писем из их переписки, телеграммы, уникальные документы, большинство из которых пока не были изданы. Троцкий том подготовил, но ветер удачи дул уже не в его паруса. Он подходил к той черте, за которой Сталин предаст его имя анафеме. Теперь, думаю, можно было бы подготовить и издать рукопись Троцкого, потому что в целом она еще выше поднимает гении Ленина в революции, раскрывает его многие лучшие человеческие качества.
Троцкий, замечу, никогда не пытался сравнивать себя с Лениным. Будучи умным человеком, он считал, что Ленин стоит в истории революции, да и вообще России — на недосягаемой высоте. А Сталин (вспомните, каким он был сначала скромным) дошел до того, что уже через несколько лет после смерти Ильича способствовал утверждению формулы: «Сталин — это Ленин сегодня!»
— Дмитрий Антонович, а что значит социализм по Троцкому? Какую концепцию строительства нового общества он исповедовал, к чему призывал идти?
— Это одно из самых уязвимых мест в политической жизни Льва Троцкого. Прежде чем сказать о его концепции, замечу: колоссальная энергия этого человека была больше направлена на ниспровержение, разрушение старого, отжившего, чем созидание чего-либо нового. Он был певцом перманентной революции. Постоянно ждал мирового пожара и как бы жил им. В гражданскую войну он даже серьезно предлагал создать два-три конных корпуса на Южном Урале и направить их в Индию, Китай, чтобы инициировать, подтолкнуть там революционный процесс. Это ведь Троцкий говорил, что нам нужно пойти на Варшаву, дальше, чтобы раздуть затухающее пламя революции в Европе. Он романтизировал революцию. Даже перед своей смертью в 1940 году Троцкий все еще ждал мирового революционного пожара, считая, что мировая революция неизбежна в будущем. Но вот каким должен быть социализм, трибун и певец революции все-таки представлял себе смутно. Кроме намеков, общих рассуждений или пожеланий в его трудах мало есть конструктивного о строительстве нового общества. Много неясностей, философского тумана. У него не было, конечно, сильной концепции, как, например, у Бухарина. Даже «социализм» по Сталину, хоть у него была явно извращенная и ошибочная концепция, был подкреплен большей аргументацией и какой-то по-своему изложенной программой.
Троцкий, не выстроив научно обоснованную концепцию социализма, проповедовал милитаризацию труда, требовал создания рабочих армий, полного самоограничения, сведения материальных потребностей до минимума, введения на производстве военной дисциплины. На крестьян часто смотрел как на «материал революции», безликую массу, которая должна помочь пролетариату построить социализм.
Историческая справка. Во время одного из заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) Л. Д. Троцкий, вступив в полемику по вопросу перехода к нэпу, убеждал собравшихся:
«Рабочий класс может приблизиться к социализму лишь через великие жертвы, напрягая все свои силы, отдавая кровь и нервы».
Он все время подталкивал к жестким мерам по отношению к кулаку, поддерживал жесткую централизацию власти, оправдывал террор. В этом смысле самым последовательным троцкистом был Сталин. Это парадоксально, но это так.
Добавлю: и само название книг и брошюр Троцкого свидетельствует о его особом внимании к революционному процессу. «Перманентная революция», «Мировая революция», «Война и революция», «Армия и революция», «Культура и революция» и т. д. То есть, повторяю, для него было важно низвергнуть, сломать, растоптать старый мир, пока только… закладывая основу для далекого будущего.
— В одном из Ваших выступлений в центральной печати, да и в Вашей книге «Триумф и трагедия», я обратил внимание на то обстоятельство, что Сталин терзался мыслью: «Нужно было оставить Троцкого до поры в Алма-Ате… Но за границу ни в коем случае нельзя было выпускать…» Сожалел, что судить его пришлось заочно. Так что же побудило Сталина все же выпустить за рубеж своего ненавистного врага?
— Троцкого насильственно выслали из Москвы в Алма-Ату в январе 1928 года. Его несли на руках работники ГПУ, так как тот не подчинился им. Но даже когда опальный трибун революции уже находился в Казахстане, в Политбюро шли долгие дебаты: что же с ним делать дальше? Тем временем Троцкий вел огромную легальную и нелегальную переписку со своими сторонниками. Получал сотни писем ежемесячно. К нему приезжали, его навещали, не забывали. В Алма-Ате вокруг него сформировался целый троцкистский штаб. Троцкий полагал, как он писал, что «марксисты-ленинцы в партии не должны допустить термидора», т. е. переворота в пользу Сталина. Сталин в 1928 году не мог не только расстрелять Троцкого, но даже судить. Он не был готов предъявить ему серьезные обвинения, боялся его. Условия для 1937–1938 годов еще не созрели. Пока старая партийная гвардия хорошо помнила, что сделал этот необычный ссыльный для революции. Сталин ждал своего часа. Но он не хотел оставлять в стране столь опасного оппонента, соперника. Именно он настаивал на немедленной депортации Троцкого за рубеж. Кстати, идею эту сначала не поддержали. Разгорался спор. Сталин не мог добиться единства в Политбюро. В конце концов по предложению Микояна, Куйбышева, других товарищей (документами это пока подтверждено лишь частично) решили сделать попытку примириться с бывшим соратником по партии. Послали к нему человека из Москвы. К сожалению, мне пока не удалось выяснить фамилии этого «парламентера». Скорее всего был он чекистом. Так вот, этот посланец пришел в Алма-Ате к ссыльному под видом простого инженера. Троцкий позже в своих дневниках вспоминал: «„Инженер“ стал говорить, как он сочувствует ему, возмущался вопиющей несправедливостью по отношению к выдающемуся деятелю партии, говорил, что постоянно читает и перечитывает его книги и статьи, восхищается его мужеством. И вдруг неожиданный посетитель свернул разговор несколько в иную плоскость. Дескать, а нет ли у вас желания примириться с руководством партии? Может, компромисс был бы выгоден для революции, ЦК?» И Троцкий пишет далее в своем дневнике, что в тот момент он сразу почувствовал, что перед ним никакой не инженер и что задают ему данный вопрос не случайно. Просто из Москвы прислали человека прозондировать его настроения. Троцкий утверждает, что ответил так: