Сделать это удалось, но неосторожное восклицание де Линя напугало татарок и наделало переполох. Женщины с криком пустились бежать, а навстречу им ринулась толпа разъяренных мужчин, от которых высокородные шалуны едва спаслись бегством.
На следующий день, желая развеселить императрицу, принц рассказал о происшествии, считая его забавным.
Екатерина II рассердилась и сурово заявила:
— Господа, эта шутка весьма неуместна и может послужить дурным примером. Вы посреди народа, покоренного моим оружием; я хочу, чтобы уважали его законы, его веру, его обычаи и предрассудки. Если бы мне рассказали эту историю и не назвали бы действующих лиц, то я бы никак не подумала бы на вас, а стала бы подозревать моих пажей, и они были бы строго наказаны.
В первых же своих приказах Потемкин требовал от русской администрации в Крыму дружелюбного отношения к татарам, дабы «дать почувствовать жителям выгоду настоящего своего положения», а в указе от 16 октября 1783 года объявлялось требование русского правительства «соблюдать неприкосновенную целость природной его веры». Еще прежде, в манифесте от 8 апреля 1783 года было указано «содержать жителей наравне с природными подданными».
Особую заботу проявлял Потемкин о хозяйстве Крыма, о его развитии и совершенствовании. 15 апреля 1785 года он направил генералу Михаилу Васильевичу Каховскому, командовавшему русскими войсками в Крыму и осуществлявшему управление краем, объявление на русском и татарском языках, приглашающее всех жителей «употребить всеусиленное старание, чтобы хлебопашество в надлежащее состояние было приведено». Потемкин постарался создать самые благоприятные условия для того, «чтобы способствовать размножению коммерции и ободрить промыслы».
Некоторые указы Григория Александровича не потеряли актуальности и по сей день. Взять, к примеру, ордер от 16 октября 1784 года, которым он вменял в обязанность областному правителю Крыма прекратить истребление лесов. В ордере генералу Каховскому от 9 февраля 1786 года он снова коснулся этого важного вопроса:
«В рассуждении о сбережении в Таврической области лесов, к чему вы почитаете за нужное определить особых смотрителей, не лучше ли было бы обязать и поощрять к тому добрым манером деревенских жителей, а особливо новозаселяемых жителей, преподавать им в том нужные наставления и пособствия и назначив удобные к садке и посеву места».
Григорий Александрович заботился не только о флоре края, но и фауне. Так, 14 августа он приказал областному правителю «достать на Кубанской стороне фазанов и перевесть их в Тавриду для разводу в способных местах, чтобы завелось их более, имея их однако всегда на воле».
По распоряжению князя множились сады, виноградники, шелковичные плантации, проводилось исследование недр, строились новые и совершенствовались старые города.
Не забыл князь и о народном образовании, для чего были открыты в Крыму училища, а в Новроссии планировалось создать Екатеринославский университет, исполнению чего помешала война…
Современники свидетельствовали, что скоро:
«…неусыпными трудами князя дикие степи новой Тавриды, подобно степям Новороссийским, превратились в обработанные поля и прекрасные луга. Развелось овцеводство, бедные татарские деревни и города начали терять свой жалкий вид, оживленные соседством богатых русских селений».
Об отношении же местных жителей к русскому правительству свидетельствует такой примечательный случай, описанный принцем де Линем в воспоминаниях. Во время путешествия по Таврической области едва не приключилась беда. Дорога к Бахчисараю шла под уклон, и резвые лошади неожиданно понесли карету императрицы, грозя опрокинуть ее и разбить вдребезги. Принц, находившийся рядом с Екатериной II, писал:
«Она была в то время так же спокойна, как при последнем завтраке. Новые подданные, крымцы, устремились спасать ее, спешились, легли на дороге и, бешенством своей отважности, воздержали бешенство лошадей».
Кстати, история помнит и еще один факт, в нынешние дни кажущийся невероятным и неправдоподобным. При въезде в Крым императрица распорядилась, чтобы далее ее личную охрану осуществляли новые ее подданные крымские татары!..
Такой была правительница «тюрьмы народов», и таковой была сама та «тюрьма», в которую народы не приходилось загонять силой, а чаще сами они стремились встать под скипетр России, дабы расцвести, окрепнуть и разбогатеть под щедрой и доброй рукой могучей державы, надежной защитницы от всех бед.
Таким был инициатор и организатор присоединения Крыма, основатель замечательного города русской славы — Севастополя Григорий Александрович Потемкин, которого императрица нарекла в честь его грандиозного свершения князем Таврическим.
Упомянув о путешествии Екатерины II, совершенном ею в 1787 году по Новроссии и Крыму, нельзя не остановиться на бессовестной лжи, долгое время кочевавшей по многим историческим произведениям — мифе о так называемых «потемкинских деревнях». Суть ничем не подкрепленных сплетен заключалась в том, что якобы Потемкин, готовясь к встрече государыни, настроил на пути ее следования множество декораций, в том, что даже дома в деревнях были картонными, а сады представляли не что иное, как натыканный в снег хворост. В стремлении дополнить сплетню личными домыслами, направленными против величайшего гения России Потемкина, некоторые советские писатели дошли до того, что превзошли разумные пределы. Так, некий М. Т. Петров в романе «Румянцев-Задунайский», изданном в Саранске несколько лет назад, рассказывая о путешествии Екатерины II по краю, управляемому Потемкиным, не удосужился даже посмотреть, когда императрица достигла тех мест, о которых идет речь. Он повествует о том, как Румянцев бродит по сугробам, заглядывает за разрисованные щиты, скрывающие дряхлые избенки, с возмущением обнаруживает натыканные кучи хвороста, а адъютант, забегая вперед, пробивает генерал-фельдмаршалу тропинки в сугробах. Императрица покинула Киев 22 апреля (по старому), а следовательно, 3 мая по новому стилю. Некоторое время путешествие осуществлялось по Днепру и лишь после Канева по дорогам… Интересно, какие же санные возки могли быть в начале мая, да еще на цветущей Украине? Какие сугробы могли быть в то время? И ведь эту ложь, тиражируемую издательством, читали люди, читали и искренне возмущались Потемкиным, столь бессовестно втиравшим очки своей государыне, своей покровительнице, вовсе не подозревая, что советский писатель способен на бессовестный подлог в угоду сусловско-брежневской администрации, продолжавшей курс на извращение русской истории. В романе М. Т. Петрова по той же причине Екатерина II изображена в традициях самых отвратительных, а сцены, касающиеся ее личной жизни, почерпнуты из пошлых анекдотов.
Но не будем подробно останавливаться на этом графоманском издании; упоминание о нем нам понадобится лишь для того, чтобы воочию убедиться, на чем зиждилась хула и сколь беспомощна ложь, если лгуны, в погоне за сенсацией, не удосуживались обратить внимание на столь заметные явления, как вьюга и сугробы на Украине в начале мая. Оставим это на их совести, тем более сохранились свидетельства очевидцев, не оставляющие камня на камне от мифа о «потемкинских деревнях».
22 июня 1782 года, за пять лет до путешествия императрицы, бывший гетман Украины Кирилл Григорьевич Разумовский, посетивший те края, с восторгом писал о них и о деятельности Потемкина:
«В сделанном мною в Херсоне вояже я ощущал особливое удовольствие, ибо неточию в путешествии сем не имел никакого беспокойства, но зрение мое беспрестанно занималось приятным удивлением, поколику на самой той ужасной своею пустотою степи, где в недавнем времени едва кое-где рассеянные обретаемы были ничего не значущие избушки, называемые от бывших запорожцев зимовниками, на сей пустоте, особливо по Херсонскому пути, начиная от самого Кременчуга, нашел я довольные селения верстах в 20, в 25 и не далее 30, большею же частью при обильных водах.