Антигерой революции Керенский принял поистине соломоново решение — вполне в духе героя революции Троцкого: «ни мира, ни войны»! Да, я за наведение порядка самыми жёсткими мерами; но — нет, я против диктатуры! Правда, две части этого высказывания были разнесены им во времени на пару дней. Услышав первую половину фразы, Корнилов двинул на Петроград корпус Крымова для установления контроля над революционной столицей и обуздания вольницы петроградского гарнизона, а Керенского вызвал в ставку для формальной передачи власти (на легитимности этой процедуры, как обычно, очень настаивали горячо поддерживавшие Корнилова кадеты во главе с профессором Милюковым). И тут Керенский — как водится, с пафосом и помаванием дланью — озвучил вторую половину своей волшебной формулы. Он искренне считал, что сильно рискует, и впоследствии очень гордился проявленной решимостью и всеми теми «маленькими политическими хитростями» (которые я здесь благополучно опускаю, ибо о них и без меня понаписаны горы литературы), при помощи которых ему удалось так ловко провести заговорщиков. Керенский полагал, что рискует, поскольку не обладал даже самым минимум реальной власти, который позволил бы ему организовать сопротивление мятежу, а что творится в обладавших как раз такой властью ВЦИК и Петросовете, он не имел ни малейшего представления, улетев в заоблачные выси Зимнего дворца. Риска, однако же, почти никакого не было. Мы видели, как силами советских лидеров и партийных агитаторов мятеж был ликвидирован. Тем не менее, главный мятежник — антигерой революции генерал Корнилов — оставался в ставке и продолжал исполнять обязанности Верховного главнокомандующего. И тут-то Керенский своего не упустил! Моментально взобравшись на любимого белого коня (фигурально, любезные мои читатели, фигурально!), министр-председатель издал рескрипт об отстранении мятежного генерала от должности Верховного главнокомандующего и о его аресте. В связи с чем возникли два законных вопроса: кто примет на себя верховное главнокомандование? и кто арестует бывшего главнокомандующего? Причём арест нужно было осуществить настолько деликатно, чтобы не дай Бог не обидеть кадетов и не развалить в очередной раз с таким трудом собранную коалицию. Из обоих затруднений (если они вообще у него были) Керенского вывел — кто бы вы думали? — ну, конечно же, человек, который делал это уже не раз: антигерой революции генерал Алексеев!
Цитируем воспоминания Керенского:
«…полгода борьбы за восстановление боеспособности армии пошли прахом. Все офицеры превратились в „корниловцев“, то есть в реакционеров. Дисциплины не существовало. Во всех частях множились, как грибы, большевистские группы, узурпируя руководство комитетами.
Над генералом Корниловым в Могилеве нависла угроза жестокой расправы. Из разных мест к Ставке двигались самостоятельно сформированные, никому не подчинявшиеся вооруженные отряды… Еще 10 сентября (напоминаю, во французском издании мемуаров все даты даются по новому стилю — А.Н.), в самый долгий и тревожный день для генерала Корнилова, я предложил генералу Алексееву незамедлительно взять на себя обязанности главнокомандующего, однако он, связанный с заговором, совершенно естественно пожелал оставить за собой свободу действий. Поэтому попросил меня несколько дней потерпеть, позволить ему „изучить ситуацию в армии“. Только события слишком быстро развивались. Менее чем через сутки нам пришлось думать не только об армии, но и о неотложной задаче положить конец пребыванию генерала Корнилова в Ставке, всеми силами избегая кровопролития. Я знал, что один генерал Алексеев, благодаря своим связям с заговорщиками, может успешно справиться с делом, передав без фатальных осложнений полномочия главнокомандующего из рук генерала Корнилова в другие.
<…>
15 сентября в руках главного инициатора заговора (это он об Алексееве!!! — А.Н.) оказался главный исполнитель, то есть генерал Корнилов с ближайшими соратниками. <…> Алексеев не знал, как поведет себя бывший главнокомандующий, который, покидая кабинет, вполне мог в свою очередь приказать арестовать генерала Алексеева. Но ничего подобного не произошло. Корнилов спокойно протянул Алексееву руку и добровольно отдался под стражу вместе со своими ближайшими союзниками по заговору».
И ещё:
«Алексеев согласился занять только пост начальника штаба Верховного главнокомандующего, требуя, чтобы Корнилова заменил лично я. Так и случилось».
Это была песня! Это был триумф!! Министр юстиции, министр по военным и морским делам, министр-председатель, Верховный главнокомандующий — и вся эта головокружительная карьера сделана за каких-то полгода! Орёл русской революции парил высоко в небе, совершенно не замечая того, что там, внизу, на бренной земле идут тектонические процессы, которые менее чем через два месяца сметут его, как пылинку, с лица русской истории.
…Несмотря на виртуозные усилия Керенского и деликатность арестных действий Алексеева, коалиция всё равно развалилась. Любившие хлопнуть дверью кадеты не упустили случая сделать это в очередной раз. Пришлось министру-председателю (без правительства) и Верховному главнокомандующему (без армии) снова и снова демонстрировать чудеса политического эквилибра, уговаривая вконец разругавшиеся партии сесть друг с другом в одно правительство, выдвигая новых людей на должности военного и морского министров, формируя ввиду невозможности собрать полный состав Временного правительства ещё более временную Директорию из пяти человек, созывая очередное Демократическое совещание для обсуждения как никогда остроактуальных вопросов «Кто виноват?» и «Что делать?», состыковывая из «всех ответственных политических сил» постоянно действующий орган законодательных предположений — так называемый Предпарламент, собирая в конце концов с миру по нитке последний состав коалиционного Временного правительства, — но всё это, честно говоря, совсем уже неинтересно.
Антигерои русской революции сходили с политической — и исторической — сцены.
XXXIX. Маленькая интерлюдия
Малый бифуркационный период русской революции длился чуть менее восьми месяцев — с 27 февраля по 25 октября 1917 года. То, что система «Российская империя» сорвалась в революцию именно 27 февраля и именно благодаря действиям фельдфебеля Кирпичникова, — безусловная случайность. Но система к началу 1917 года была очень неустойчива, и та или иная случайность раньше или позже так или иначе столкнула бы её в бифуркацию.
Тогда-то и настало время героев и антигероев. От конкретных действий конкретных людей стало зависеть многое, едва ли не всё.
Высшая точка неустойчивости системы — июльский кризис. Система бурно реагировала на самые малейшие воздействия, и колесо истории в те несколько дней крутил буквально кто угодно — от самочинных депутатов украинской Рады до петроградских журналистов.
Начиная с сентября, сразу после ликвидации корниловского мятежа, система методично и неуклонно схватывалась цепкими лапами большевиков. Свобода манёвра всех остальных деятелей и структур с каждым новым днём всё уменьшалась и уменьшалась.
Взятием Зимнего дворца, арестом обнаруженных там членов Временного правительства и провозглашением Вторым Всероссийским съездом Советов советской власти система была выведена из малого бифуркационного периода, а русская революция в узком смысле этого понятия завершилась.
Приступая к этим заметкам, я полагал, что данная стадия развития системы должна была заканчиваться либо большевистским разгоном Учредительного собрания, либо Брестским миром, но аккуратное и скрупулёзное погружение в тему привело меня к выводу, что серьёзных шансов у противобольшевистских сил в ближайшие после 25 октября недели и даже месяцы не было.
Они появятся позже, когда оформится и начнёт реализовываться добровольческая идея, когда взбунтуется чехословацкий корпус, встанет на дыбы казачество и начнётся полноценная гражданская война, и большой бифуркационный период (он же русская революция в широком смысле этого понятия) будет продолжаться то ли до разгрома Деникина, то ли до разгрома Колчака, то ли до разгрома Врангеля, то ли до разгрома троцкистской оппозиции, сворачивания НЭПа и курса на «сплошную коллективизацию»…