В поезде они сначала заспорили, кому достанется козырное место у окна, и Рамси благородно уступил Теону. У него было хорошее настроение, и не хотелось ссориться из-за ерунды. Он только собирался надеть наушники и включить плеер, как Теон остановил его.
— Это невежливо. Раз мы едем вместе, то ты должен со мной разговаривать, а не музыку слушать.
Рамси закатил глаза, но плеер, всё же убрал.
— Тебе место у окна досталось — наслаждайся, — он считал, что Теон слишком много привилегий требует для своей персоны. Мало того, что может пялиться в окно всю дорогу, так ещё и общаться с ним, видите ли, надо.
Теон состроил недовольную гримасу и достал бутылку с газировкой. А Рамси вспомнил, что хотел попросить у Бродяги, чтобы он купил им пива в дорогу, но из-за выходок Светофора всё забыл.
— В школе говорили про подготовку к экзаменам, а ты всё пропустил, — сообщил Теон, передав ему колу.
— И что говорили? — поинтересовался Рамси, когда поезд тронулся с места.
— Про то, что надо с ответственностью отнестись к учёбе и подтянуть оценки. Что пора задумается о будущем, и выборе профессии, и про поступление в универ, и всё в таком духе, — Теон махнул рукой и завозился с рюкзаком, убирая бутылку.
— И какие ты предметы выбрал? — Рамси сдвинул его руку с общего подлокотника, и когда тот начал возмущаться, снова напомнил, что ему досталось место у окна.
Теон смирился со своей участью остаться без подлокотника и ответил:
— Я выбрал фотографию, психологию и социологию, и изучение СМИ, а ещё папа меня заставил право выбрать. Он говорит, что юристы и врачи больше всех денег зашибают, — он оказался не особо доволен навязанным предметом, но переспорить отца не смог.
Когда в прошлом году настала пора выбора дополнительных предметов, по которым предстояло сдавать экзамены в одиннадцатом классе, и которые пойдут в основу выбора университета, Теон понятия не имел, что хочет изучать. Факультатив по фотографии он выбрал, потому что это ему действительно нравилось, изучение СМИ так же казалось увлекательным предметом. Газеты, телевидение — хотелось узнать, как всё это устроено. Психология и социология были самыми ненапряжными, там, в основном нужно болтать и высказывать своё мнение, а общаться с людьми ему всегда нравилось — в этом он, действительно был хорош. Совместные с другими ребятами проекты оказались познавательными, ему нравилось работать в команде, но нудные рефераты по-настоящему угнетали. А вот тягомотина, которую преподносили на уроках права, и вовсе вгоняла его в тоску.
Теон, по крайней мере, был рад, что отец не настаивал на выборе биохимии и медицины. Острой нужды ковыряться в чужих потрохах и гнилых зубах он не испытывал, и даже солидные зарплаты врачей частных клиник его на это не настраивали. В десятом классе отец, в кои-то веки заглянул в его дневник, и даже его неиссякаемое красноречие дало сбой. Он пролистал страницы, и, оценив отметки сына, с огорчением признал, что карьера врача ему точно не светит. Потом он долго ругался, когда Теон сказал, что выбрал дополнительным предметом фотографию, и заявил, что таким занятием семью не прокормишь и за жильё не заплатишь. Отец так же долго разорялся по поводу покупки далеко не дешевого фотоаппарата «Nikon», в итоге, он всё-таки его приобрёл, но сказал, что это в счёт подарка на Рождество. Фотоаппаратом Теон оказался доволен, и чтобы ни портить себе настроение, не стал рассказывать отцу про три других выбранных им предмета, и с великим сожалением записался на право.
Он спросил Рамси, какие тот выбрал факультативы.
— Классическая цивилизация, мировое искусство, дополнительные часы по литературе, философия и латынь, — ответил Рамси. На его взгляд это были самые интересные предметы. Искусство, литература и история отражают все этапы развития любой цивилизации, они являются основой культурного слоя общества. Философские трактаты давали много пищи для размышлений, а каждая книга открывала окно в свой удивительный мир, где-то жестокий и несправедливый, а где-то добрый и утопический прекрасный. История позволяет прикоснуться к тайным древних веков и даёт представление о том, каким было далёкое прошлое. Каждую из этих дисциплин он находил по-своему привлекательной. А латынь представлялась занятной хотя бы по тому, что являлась мёртвым языком на котором давно уже никто не говорит.
Отец оказался не в восторге от его выбора. Он порекомендовал записаться на НВП* и инженерное дело, что, по сути, являлось тем же черчением, только предполагало в два раза больше часов. А он без радости относился и к обязательной программе. Не хотел он стать ни инженером, ни архитектором. А про НВП он с ненавистью думал, что видел его в гробу. Рамси спасло то, что он уже по факту рассказал отцу о своём выборе, впрочем, тот сообщил, что после школы ему всё равно предстоит поступать в военную академию, и чего там он хочет его никто не спрашивает.
— Папа хочет, чтобы я на юридический поступал. Он сказал, что надо все экзамены на С хотя бы сдать, а лучше на В, — с тяжёлым вздохом, оповестил Теон и провёл пальцем по пыльному стеклу.
Рамси усмехнулся.
— А ты что думаешь?
— Не знаю. Честно говоря, учиться в университете ужасная скука, — протянул Теон. Он сам понятия не имел кем хочет стать. Впереди ещё два года школы и можно успеть придумать. Его просто выбивало из колеи требование сделать выбор. Нельзя же так сразу решить, чем желаешь заниматься всю жизнь.
— Мой отец хочет, чтобы я стал военным, — с презрением в голосе высказал Рамси. Пожалуй, к военным и полицейским он питал особую ненависть. Ещё, конечно, к врачам и социальным работникам. По крайней мере, те представители выше означенных профессий с которыми он сталкивался, особой приязни у него не вызывали.
— Мой дядя служил на флоте пять лет. Ему нравилось, и там платят хорошо, — Теон хотел рассказать, как дядя Виктарион служил по контракту, но Рамси его перебил.
— Ненавижу военных! Ты должен только выполнять приказы, командир за тебя решает, что ты должен делать и что думать, и кого ненавидеть. Ненавижу форму! — со злостью сказал Рамси, двинув кулаком по подлокотнику. А после процитировал слова из песни «Rammstein»: — Sie wollen mein Herz am rechten Fleck, doch sehe ich dann nach unten weg, da schlagt es links!** — с выражением продекламировал он.
— Чего? — вытянулось лицо Теона.
— Это значит: они хотят, чтобы моё сердце было справа, но я смотрю вниз, оно ведь бьётся слева! Это из песни, — мигом пояснил Рамси.
— Ты вроде сейчас на английском сказал, но я всё равно ничего не понял, — покачал головой Теон. — Сердце и так слева, как оно может быть справа? — недоумённо спросил он.
Рамси вздохнул и долго разглядывал его лицо, склоняя голову то на один бок, то на другой.
— Это метафора! Тут по-разному можно понимать, но я имел ввиду, что они хотят тебя сделать одинаковым со всеми, а ты другой. Хотят тебя переделать! — растолковал он.
— А кто они? — не понял Теон.
— Это важно? Кто угодно: школа, военные, правительство, масоны… — его начинало бесить, то, что Теону всё нужно разжёвывать. — Ты такой ограниченный! Светофор бы меня сразу понял и Демон с Рыцарем тоже, — раздражённо бросил он в завершении своей речи.
— Вот и ехал бы с Демоном или Рыцарем! Если они все такие умные и понимают весь бред, который ты несёшь, — Теон обижено отвернулся к окну, у него пропало всякое настроение с ним общаться.
— Если бы я хотел ехать с Демоном, я бы его и позвал, — нажимая на последние слова, произнёс Рамси.
Теон вздохнул. Самое обидное, что Рамси думает, что говорит.
— Ты это сказал специально? Или действительно не понимаешь, что не особо приятно, когда тебя называют тупым? — после продолжительного молчания, спросил он.
Рамси сделал удивлённое лицо.
— Я не называл тебя тупым. Если тебе станет легче, то я так даже не думал, — он сделал паузу, размышляя над тем, что так задело друга. Он никогда толком не разбирался в чужих эмоциях. Злость, страх, радость, отчаяние он ещё мог различить, а различные оттенки вроде обиды или грусти не понимал вовсе. Честно говоря, ему было плевать, что чувствуют другие люди, и он не особо об этом задумывался.