— Это похоже на компромисс с буржуазией, — говорил Франкель о предложении Варлена, — этого я совсем не хочу. Наша дорога — интернациональная, мы не должны сходить с этого пути.
Пенди, в свою очередь, утверждал, что участие в Центральном комитете может скомпрометировать Интернационал, что в комитете много «подозрительных». Между тем Интернационал компрометировали как раз те, кто упорно уклонялся от участия в революции. Варлен терпеливо убеждал товарищей, он пошел на компромисс и требовал хотя бы ограниченного участия Интернационала в руководстве революционными силами народа. Пусть только четверо из Интернационала войдут в ЦК, пусть они даже действуют формально от своего имени. Варлен доказал колеблющимся, что Интернационал покроет себя позором, что его пассивность равносильна предательству.
— Срочно необходимо, чтобы члены Интернационала сделали все возможное, чтобы их избрали в ротах делегатами и, таким образом, они вошли в состав Центрального комитета… и попытались овладеть руководством этой организации… Если мы останемся в стороне от такой силы, наше влияние исчезнет, а если мы соединимся с этим комитетом — мы сделаем большой шаг к социальному будущему!
В конце концов Варлену удалось склонить большинство к участию четырех членов Интернационала в ЦК Национальной гвардии, с оговоркой, что «они будут действовать в индивидуальном порядке». Во всяком случае, лед был сломан, первый шаг к сближению Интернационала с революцией сделан. Последующие события показали поистине историческое значение этого шага. Участие Интернационала в Коммуне во многом предопределило ее великое социальное значение. Действия Варлена привели к тому, что Маркс мог с полным правом назвать потом Коммуну «славнейшим подвигом нашей партии». Тем самым Варлен оказал бесценную услугу освободительному движению пролетариата. Он проявил поразительную революционную смелость. Эжен Варлен, этот столь мягкий человек, само воплощение скромности, показал на этот раз всю подспудную силу своего характера. Простой рабочий поднялся до роли наиболее дальновидного политического деятеля французского рабочего движения своего времени.
Теперь руки у Варлена развязаны, и он мог действовать. А действовать было необходимо. События развертывались с головокружительной быстротой. Национальная гвардия все более безраздельно царила в городе. Войска генерала Винуа, на которого так рассчитывал Тьер, братались с народом. Национальная гвардия захватила все имевшееся в городе оружие и боеприпасы. Находившиеся в Париже члены правительства с часу на час ожидали революционного взрыва. Тьер, уехавший 27 февраля в Бордо, чтобы предоставить Национальному собранию позорный предварительный мирный договор, не спал ночи, переживая кошмары. А Жюль Фавр в панике телеграфировал ему из Парижа: «Агитация продолжается и выражается в определенных опасных симптомах… Национальная гвардия абсолютно деморализована, и ее батальоны, принимающие участие в беспорядках, слушаются только комитета, который можно назвать повстанческим… Положение незавидное, и я боюсь ухудшения».
3 марта в Тиволи-Воксхолле происходит новое собрание представителей 200 батальонов Национальной гвардии. Избирается временный Центральный комитет. Избран Варлен, который сразу оказывает влияние на деятельность комитета. Кроме него, еще три представителя Интернационала стали членами ЦК — Алавуан, Дюран и Пенди.
Варлен предлагает Центральному комитету немедленно переизбрать всех командиров и вернуть на боевые посты тех, кто ранее был устранен, и снять с этих постов тех, кто откажется подчиняться Центральному комитету. Предложение принимается, и вскоре сам Варлен, а также такие известные революционеры, как Флуранс, Жаклар, Эд, становятся во главе батальонов. ЦК при поддержке Варлена одобряет план создания «республиканской федерации Национальной гвардии» для защиты «всей страны». Национальная гвардия намерена подчиняться только своему ЦК. Если военные власти станут этому препятствовать, «генеральный штаб будет арестован».
Начиная с 6 марта заседания Центрального комитета переносятся на площадь Кордери, туда, где находится штаб-квартира Интернационала. А его роль в событиях благодаря Варлену растет, хотя не до таких размеров, как ему хотелось. 10 марта созывается новое общее собрание Национальной гвардии и председательствует на нем член Интернационала Пенди. Тот самый столяр Пенди, который еще совсем недавно вместе с Франкелем возражал против сближения Интернационала с ЦК Национальной гвардии. Медленно, но твердо Варлен преодолевает пассивность своих товарищей из Интернационала и сопротивление мелкобуржуазных элементов ЦК. Если бы у Варлена было время, он сумел бы обеспечить реальный контроль Интернационала в ЦК, а это значит, что социалисты стали бы во главе революционного народа. Варлен, как всегда сдержанный и внешне очень спокойный, преисполнен энтузиазма. 11 марта один социалист, поймав Варлена в доме на Кордери, просит разъяснить ему обстановку. Варлен отвечает:
— Уже сейчас благодаря новой системе выборов командиров большая часть Парижа по обоим берегам Сены в руках социалистов… Недели через две-три весь Париж будет под контролем социалистов — командиров батальонов. А потом мы обратимся к населению провинции и создадим силы вооруженного пролетариата во всей Франции!
Не слишком ли оптимистичен Варлен? Не закружилась ли у него от успехов голова? Неужели он рассчитывает легко, без боя привести рабочий класс к власти? Разве он не знает, что по приказу Тьера к Парижу уже стягиваются верные правительству войска, что генералы, позорно проигравшие войну внешнему врагу, жаждут взять реванш в борьбе против своего народа? Нет, Варлен как будто далек от иллюзий и зидит всю сложность предстоящей борьбы. В середине марта Варлен беседовал с русским журналистом Евгением Утиным по поводу назревавшей гражданской войны.
— Обезоружить без боя мы себя не позволим, — говорил Варлен. — Не мы вызывали и вызываем на бой, нам бросают перчатку, и нам ничего не остается, как поднять ее… Бой завязался, быть может, скоро он примет более суровый, страшный характер, но я вам скажу только одно: чем бы ни кончилось первое открытое сражение, борьба будет продолжаться до тех пор, пока мы не станем победителями!
Намерения Варлена, таким образом, вырисовываются совершенно четко: Интернационал должен «овладеть руководством» Центрального комитета Национальной гвардии, чтобы, опираясь на ее силу, идти к «социальному будущему», идти не только в Париже, но во всей Франции. Ничего нельзя сказать против этого плана. Собственно, никто, кроме Варлена, в Париже с такой ясностью не видел перспектив борьбы. И все же, увы, замыслы Эжена были лишь эскизом, наброском, мечтой. Если бы этот план воодушевлял действия более или менее крупной, сплоченной организации единомышленников! Но такой организации не было. Не было и времени для ее создания. Времени трагически не хватало даже для подготовки к непосредственной схватке с врагом, неизбежность которой Варлен видел. И марта он сказал, что для этого надо две-три недели. А до революции оставалось всего каких-то семь дней! Что же было сделано в эти дни?
15 марта делегаты от 215 батальонов избрали постоянный состав ЦК Национальной гвардии. В комитет вошли еще несколько членов Интернационала (Асси, Журд, Клемане) и революционеров-бланкистов (Ранвье, Моро, Эд и другие). Комитет стал более социалистическим, он полнее отражал волю пролетариата. Делегаты в этот день избрали своим командующим легендарного Гарибальди. Но его не было в Париже, и этот выбор был не столько актом стратегической подготовки к бою, сколько выражением прекрасных, но малопрактичных эмоций. А сколько делалось ошибок! Так, начальником артиллерии избрали психически ненормального алкоголика, ставшего потом предателем, Люлье. Этот профессиональный офицер внушил доверие, поскольку он на нескольких собраниях случайно оказался трезвым. Но в общем настроение ЦК было отличное. Докладчик — архитектор и социалист Арнольд говорил на собрании 15 марта: