Аполлос достиг пылающего ”Лэндрейдера” и упал рядом с покоробленной бронёй, используя танк в качестве укрытия от огня с противоположной стороны утёса. Храмовник ливнем болтов разнёс на куски вершину скалы, стреляя по силуэтам укрывшихся врагов. Аколон держался поблизости и присел рядом с Рейнхартом, перезаряжая болтер.
— Кастелян, капеллан Матиас и братья Дорнер, Герард и Юлий наступают справа, приказы?
— Продолжаем движение, — ответил по воксу Рейнхарт, перекрикивая грохот болтера как раз в тот момент, когда дымящийся снаряд оторвал кусок керамита с брони на ноге. — Они разнесут нас в клочья, если мы задержимся в этом покинутом Троном ущелье!
— Император защищает! — кивнул Аколон и двинулся к Аполлосу и двум Храмовникам, которые выбрались из подбитого ”Лэндрейдера” и прорывались сквозь туман и пороховой дым. Рейнхарт дал последнюю очередь, сбросив с утёса двух врагов, и двинулся следом.
Впереди кастелян увидел высокие фигуры Цереба и Ферна, которые пробивались через теснину — Ковчег находился между ними, щит вспыхивал при каждом попадании. Параллельно, поблескивая золотым шлемом, по ущелью бежал капеллан Матиас: он вёл за собой троих оставшихся братьев меча, из их болтеров вылетали гневные очереди автоматического огня.
Добравшись до технодесантников, Рейнхарт и его отделение оцепили Ковчег. Слева, шипя и оставляя за собой огненный инверсионный след, пронзила воздух ракета и взорвалась рядом с братом Юлием.
Взрыв испарил ноги, сорвал шлем и большую часть нагрудника. Храмовник упал, рот заполнился кровью, и рыцарь закричал от ненависти, но не прекратил стрелять. Аколон бросился к раненому и стал оттаскивать рыцаря, продолжая вести огонь от бедра. Брат Герард тоже устремился на помощь, но прежде чем он смог добраться до цели, случайный снаряд пронзил коленное сочленение доспеха. На холодную землю брызнула кровь.
Рейнхарт осознал, что теряет контроль над происходящим. Враги, которых они до сих пор не смогли идентифицировать, заняли позиции на возвышенностях, а пересечённая местность практически не позволяла до них добраться. Что ещё хуже — казалось, что шквал огня, который пронзал воздух вокруг Храмовников, только нарастает.
С двумя раненными боевыми братьями отделение сомкнуло круг, прилагая максимум усилий, чтобы укрыться от всех возможных траекторий обстрела. Неожиданно земля задрожала, а ущелье озарило ослепительное пламя — подбитый ”Лэндрейдер” не выдержал повреждений. И в этот момент стрельба прекратилась также внезапно, как началась.
Откуда-то впереди, где дорога выходила в глубокую долину, донеслось эхо гула множества двигателей. Рейнхарт рискнул взглянуть вверх.
Дорнер тоже услышал шум и ошибочно принял его за вражеский огонь.
— Приближаются! — закричал он.
— Не стрелять. Это прыжковые ранцы, — поднял кулак кастелян. Как только Марий договорил, ужасный грохот болтеров снова заполнил ночь. Трассирующие очереди обрушились с неба на вражеские позиции высоко в скалах.
— Оставайтесь начеку! Всем удерживать позиции.
Спустя секунду Рейнхарт снял шлем: вокс и визор не работали из-за помех, вызванных бурей. Остальные последовали примеру командира. Ни один из Храмовников не хотел идти на риск ослепнуть и остаться без связи, если бой вспыхнет вновь.
Кастелян подошёл к Герарду. Кровь окрасила силовую броню на голени космодесантника, который стоял рядом с Аколоном и раненным братом Юлием. Рейнхарт положил ему на плечо руку.
— Как твоё колено, брат?
— Лёгкое ранение, могу сражаться, — ответил рыцарь, поворачивая болтер из стороны в сторону и продолжая наблюдать за ущельем.
— Брат Юлий? — кастелян взглянул на апотекария.
— Тяжёлая рана, я уже удалил геносемя, — покачал головой Аколон.
Рейнхарт осмотрел скалы, он чувствовал, что остальные Храмовники наблюдают за ним, а затем снова посмотрел на апотекария.
— Значит, он будет служить ордену и в смерти, — сказал Марий достаточно громко, чтобы его услышал каждый. — Как и все мы, если потребует Император.
Звуки болтерного огня наверху затихли, но улучшенный слух Рейнхарта различал отголоски интенсивной перестрелки где-то в глубине долины. Слабые вспышки мерцали в темноте. Небо стало цвета охры — где-то вне досягаемости взгляда бушевал сильный пожар. Храмовник знал, что он мог быть только в одном месте, но, что их ждёт там, для кастеляна оставалось неизвестным.