Аполлос достиг выхода на противоположной стороне и развернулся; болтер засверкал — Храмовник вёл заградительный огонь, прикрывая остальной отряд, который мчался через зал. Дорнер занял позицию рядом. Вдвоём рыцари обрушили на сектантов огневой вал. Под рёв болтеров с верхних этажей пролился дождь из разорванных и изувеченных тел.
Бегущие последними Савал и Елена поравнялись с Рейнхартом. На старшей сестре не было шлема, по лицу текла кровь. Оба не целясь стреляли назад.
— Двигайся, кастелян! Они прямо за нами! — закричала Бритейн.
Марий последовал за ними, развернулся и выпустил яростную очередь в орду кричащих культистов — еретики вырвались из коридора, который только что покинул отряд. Кастелян заворчал от досады, когда удачный снаряд попал в плечо и застрял в ключице. Храмовник уже потерял равновесие, когда очередь автоматического огня ударила в нагрудник и сбила его с ног.
Эдвин и Елена увидели, как кастелян упал, и повернули назад. Старшая сестра бросила болтер и вместе с дознавателем помогла астартес встать на ноги. Одновременно она сорвала с пояса крак-гранату, вытащила чеку зубами и швырнула в наступающую толпу. Ужасающий взрыв в орде преследователей распылил тела в облаке кровавого пара и измельчённой плоти.
Втроём они доковыляли к входному люку, который прикрывали Аполлос и Дорнер. Рыцари последовали за ними, выпустив последние очереди, прежде чем ударить по активатору и с грохотом закрыть за собой дверь. Снаряды продолжили глухо стучать по бронированной поверхности переборки.
Все снова стояли в широком коридоре — на этот раз, к счастью, без врагов. Двигая плечом Рейнхарт чувствовал, как рана затягивается поверх снаряда, который засел в ключице. Он переносил и худшие раны. Кастелян посмотрел на Бритейн и Савала. Старшая сестра занялась организацией восьми уцелевших целестинок. Аколон подошёл к дознавателю, тот стоял, согнувшись у стены и тяжело дышал, держась за бок в том месте, куда по касательной попала пуля. Они не стали упоминать, как помогли Храмовнику, и Марий поступил также.
Красный табард Ферна был порван, а сам технодесантник направился мимо Аполлоса и Дорнера к активатору люка, а затем оглянулся на Рейнхарта:
— У двери нет блокираторов, она долго не продержится.
Внезапный выстрел из болтера застал всех врасплох. Активатор взорвался множеством искр. Обернувшись, все увидели, как Матиас опустил болт-пистолет.
— Это должно их задержать, — произнёс капеллан. Затем убрал оружие в кобуру и вышел вперёд, подняв крозиус. — Соберитесь. В этот зловещий час на нас обращён взор Императора. Пусть все мы встретимся с Ним, зная, что исполнили долг и остались верны Его воле.
Рейнхарт не мог не подумать, что последние слова адресованы ему.
К тому времени, как отряд достиг зала с гравитационными лифтами, щит Ковчега отключился, а время Мария истекло. Он больше не мог скрывать истиной миссии Храмовников. Он видел это на лицах боевых братьев, которые заняли позиции по периметру лифтов. Рыцари и сёстры вместе проливали кровь, их узы скрепило совместное преодоление тяжких испытаний. Савал и Елена спасли ему жизнь. Только Матиас оставался непреклонным в исполнении первоначальной миссии, и Рейнхарт понимал, что должен последовать примеру капеллана.
Ковчег стоял в ожидании остальных в первом из трёх лифтов: круглые опоры покоились на украшенном крестом Храмовников полу.
Боевые сёстры разделились. По паре целестинок встало у каждого из четырёх лестничных пролётов, которые вели в помещение с разных сторон. Технодесантники работали с группой кодиферов, что отвечали за управление подъёмниками.
— Как высоко нам предстоит подняться, чтобы взорвать реактор? — спросил наблюдающий за технодесантниками Савал. Лицо дознавателя осунулось и было покрыто засохшей кровью. Он продолжал прижимать руку к ране в боку.
Рейнхарт оглянулся. Матиас стоял в шаге от Ковчега, держась холодно и отстранённо. Аполлос и Аколон уставились в пол, не желая встречаться с кастеляном взглядом. Никогда раньше Марий не ощущал, что долг может быть настолько тяжёл. Храмовник снова посмотрел на Савала, к которому подошла Елена.
— Мы не пойдём наверх, дознаватель.
— Что? Я думал, ты говорил, что реактор надо взорвать на первом этаже, — огрызнулся, быстро повернув голову к Марию, Эдвин.