— Мы знакомы, вообще-то…
— Ну да, ну да. Точно. Твоё угрюмое молчание в ответ на все попытки заговорить — как я могла забыть нашу первую встречу! И как ты на мои сиськи косился, ха-ха… Думал, не замечу?..
После такого заявления Пётр не просто покраснел. Кажется, он начал превращаться в красного гиганта. Захотелось провалиться под землю от стыда или хотя бы сколлапсировать до размеров чёрной дыры.
Сказанное было истинной правдой. Когда они ждали в очереди на «собеседование», Пётр, который был ростом как раз где-то по плечо девушке, не раз и не два ловил себя на непотребном. Взгляд сам собой сползал на эту её дурацкую грудь, обтянутую майкой, которая постоянно почему-то маячила перед глазами…
Нет, Пётр действительно считал, что Дылда страшная. И сиськи у неё были, если честно, сильно так себе. Не то, чтобы Пётр был большим знатоком — просто среди всех своих знакомых девушек, в основном одноклассниц и одногрупниц, он давным-давно провёл некую классификацию по ряду параметров и выделил несколько «сортов», от первого до последнего. И Дылда попадала далеко не в первый. Но… Глаза будто не слушались голоса разума, их как магнитом притягивало к этим двум округлым выпуклостям. И сделать с этим ничего было нельзя.
— Молчишь, да? Ссыкунишка мелкий! Так всю жизнь и проведёшь — будешь стоять, коситься на девку, которая нравится, но так никогда и не решишься даже заговорить! А это, может, судьба твоя, дурак! Ты прикинь? Может, пока мы стояли там, я втайне только об одном и мечтала. О твоих сильных руках на своей жопе! И думала: лишь бы этот милый стеснительный мальчик в толстых очёчках со мной заговорил… Хоть бы что-нибудь сказал, да любую самую последнюю глупость!.. А я бы уж подыграла, и разговор бы поддержала, и сразу бы на всё согласилась… Даже на самые дурацкие предложения — вроде, пойти к тебе домой, посмотреть на коллекцию твоих любимых плюшевых смешариков! И отдалась бы тебе там, при самой первой возможности, в ближайшем укромном углу! И было бы у тебя первое в жизни сексуальное приключение! Что скажешь, а?..
До Петра не сразу дошёл смысл сказанного. А когда дошёл — он не поверил. Но всё же почувствовал себя очень странно и необычно. Где-то глубоко шевельнулось нечто доселе спавшее, открыло глаза и с интересом посмотрело на мир вокруг.
Неужели он действительно понравился этой грубой, наглой, несуразной, но… Наверное, всё-таки не такой уж и плохой девушке? Неужели она и правда была не прочь с ним познакомиться — а он, такой дурак, упустил свой шанс? Да, с первого взгляда эта Дылда ему совсем не понравилась, не понравилась и со второго, но… Но не зря же его всё время тянуло посмотреть на эту её грудь? Наверное, есть всё-таки в этом что-то?..
Передумав за какие-то мгновения весь этот массив мыслей, Пётр набрался смелости на самый отчаянный в своей жизни поступок — с затаённой надеждой спросил:
— Что, это всё на самом деле? Правда?..
Звонкий искренний смех стал ответом. Девушка смеялась долго, держась за живот и утирая слёзы. И… Как-то не было это похоже на «да». Что и подтвердилось, когда Дылда, наконец, смогла заговорить:
— Ну ты и дебил, Тихоня… На тебя ни одна девка в своём уме не посмотрела бы… Разве что та толстуха… Пошутила я!.. По-шу-ти-ла!.. Ой, не могу… Умора…
Это было больно. Больно, обидно… Но ещё больше краснеть Петру было уже некуда, а земля не спешила разверзнуться под ногами. И он, неожиданно для себя, зло прошипел:
— Сама-то! Сама себя в зеркало давно заглядывала? Ишь, императрица! Да на тебя тоже мало кто посмотрел бы. Каланча… И дура.
Девушка перестала смеяться и, небрежно откинув артефактное знамя в сторону, снова присела на корточки перед углями. Ещё и повернулась к той девке, которую притащила, и которая всё это время злобно сверлила Петра взглядом:
— Что, подруга? Как думаешь? Дожарим твоего мерзкого тролля до хрустящей корочки?
— Да! Да! Чтобы он мучился, гад такой проклятый!
— Обязательно будет мучиться, не переживай!
Наклонившись, эльфийка начала раздувать угли… Но тут на сцене появилось новое действующее лицо: к этой парочке садисток сзади подошла какая-то страхолюдина. Видимо, орчиха: с торчащими из-под губы клыками, зелёной кожей, широкоплечая и мускулистая.
Вперившись в Петра взглядом, она вдруг сказала:
— Ты обещала мне достойного мужа взамен Сломанного Клыка. Этот, думаю, вполне подойдёт!
— Что? Этот?..
В другой раз Пётр мог бы обидеться на пренебрежение, прозвучавшее в голосе эльфийки. Но точно не сейчас.
Девушка ещё и удивлённо округлила глаза, повернувшись в сторону зеленокожей, которая продолжала изучать Петра голодным взглядом.
— Ага. Этот!
— Мимо страшных баб зелёных я без шуток не хожу! То им кой-чего засуну, то им жопу покажу!.. — внезапно, нараспев, произнёс Пётр.
— А ну, молчать! — эльфийка замахнулась, но орчанка перехватила её руку.
— Не смей бить моего мужа! Лучше помоги отвязать его!
Мысленно взвыв, Пётр продолжил:
— Ты адовый адок на задок и на передок! И на правый бок, и на левый бок!
Эльфийка, больше не пытаясь заткнуть фонтан внезапного красноречия, повернулась к зеленокожей:
— Слушай. Ты точно уверена, что хочешь себе именно такого мужа? Он ведь только что попытался оскорбить тебя!
— Конечно, хочу! Это же так прекрасно! Он определённо знает толк в ухаживании. Настоящий тролль! К тому же, все тролли — они такие сильные, могучие, бесстрашные!
— Этот — нет. К тому же, он не совсем тролль…
— Да. Понимаю… Но, к сожалению, я уже далеко не та юная и восторженная дурочка, какой была когда-то. Я прекрасно понимаю, что в реальной жизни нужно довольствоваться малым… Тем, что есть и доступно. Лучше гоблин в котле, чем эльф на дереве!
— Ты прямо философ. И, конечно же, умудрённый опытом и жизнью…
— Фило… Фало… Это ты обозвала меня сейчас, остроухая?!
— Нет. Философ — это который много думает о жизни и о мире вокруг. О том, как всё устроено.
— А, нет. Это не я. Это пусть волки думают, у них голова большая… Так чего? Давай, помогай моего нового мужа отвязывать…
Орчанка подошла к дёрнувшемуся в цепях Петру, положила ему руки на плечи, заглянула в глаза… И поцеловала!
— Мама! Мамочка! А-а-а-а!.. — завопил несчастный, пытаясь отвернуть голову. Но орчанка схватила его за подбородок и снова поцеловала, ещё и очень больно укусив за нижнюю губу, явно до крови. — Ты не накрашенная страшная, и накрашенная страшная! Перед загсом съем свой паспорт! Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб показать свой голый зад! А-а-а!..
Пётр пребывал в ужасе. Происходящее ему нравилось всё меньше и меньше.
Эльфийка, будто почувствовав это, усмехнулась и повернулась к смотрящей на всё это с интересом девочке.
— Слушай. А мне тут показалось, что костёр для него — слишком мелко. А ты как думаешь?..
— Да, да, да! Орчанке на растерзание! Пусть превратит его жизнь в ад!
— Вот! Отличный план. Пётр, у меня для тебя радостная новость. Мы тебя освобождаем!
— Не-е-е-ет!..
Ход 5. Красный игрок
— Не-е-е-ет!..
— Только попробуй на меня напасть, Тихоня. Пришибу!
Последняя из цепей упала, и освобождённый тролль со стоном рухнул на колени, прямо в тлеющие угли. Бедолага жалобно всхлипнул, по щекам его потекли слёзы. Похоже, о том, чтобы нападать, он даже и не думал. Как и о том, чтобы встать с углей. Последние, кажется, его совершенно не тревожили.
Анна невольно покосилась на орчанку, изучая реакцию Ямы на хныкающего нового «мужа». Вспоминая, каким редкостным отморозком был её предыдущий… С зеленокожей станется просто прикончить сейчас этого хлюпика, который по какому-то недоразумению оказался в таком накачанном, здоровом и, без всяких шуток, пугающем теле.
По идее, желание орчанки обладать этим кадром должно пройти сразу же, как только она поймёт, что на самом деле перед нею рохля и размазня.
Но… На удивление, ничего такого не случилось. Орчанка только всплеснула руками:
— Мать Земля! Что же они с ним делали! Довели тролля до такого… Их же можно пытать неделями, и они даже звука не произнесут!