Герои моего времени

Народ долго не расходился, люди задавали вопросы, Борис Александрович подробно на них отвечал, спорил, сердился, убеждал. Думаю, что его знаменитые четыре строчки «Черная подлодка. / Черная вода. / Черная пилотка. / Красная звезда», написанные на Северном флоте, после исполнения в центре Петербурга стали родными и для Балтийского флота, и для невских берегов.

* * *

Мне было так радостно, спокойно, благодатно, что я даже не огорчился, когда заметил, что день иссяк, сумерки захватывают город, а Солнце, прикрывшись серым облаком как щитом, отступает в сторону Красного села. Наступающая ночь усугубила прохладу, но я, немного озябший, не отказался, когда Борис Александрович предложил прогуляться до Невы. Разговаривая, мы шли по Невскому в сторону Дворцовой площади. Народу, правда, меньше не стало, и толкотня продолжалась, что заставляло нас, все время кого-то пропуская, отступать, ломать нашу маленькую шеренгу. И только на набережной Невы, у гранитного парапета, нам уже никто не мешал.

А может, и мешал, но мы этого не замечали, зачарованные созерцанием извечных невских волн. Кажется, что нового можно увидеть в них, знакомых мне смолоду? Но каждый раз я с восторгом наблюдаю их великую, вечную, как будто млеко питательную, материнскую заботу. И город, который воспринимался здесь, на берегу, в единой своей живой целостности, приникал к этому живительному потоку, как младенец. И казалось, что мы стоим на берегу Вечности, пред океаном Вселенной.

— Борис Александрович, — заговорил первым я, — а Вы родом из Петербурга?

Мы давно были на «ты», но сейчас я не столько понял, сколько почувствовал, что пред этой великой красотой, пронизанной поэзией, фамильярности недопустимы.

— И да, и нет. Моя малая родина — Ярославская земля.

— Ярославская?

— Да, да — она моя любимая и родная. В деревушке Живетьево Брейтовского района я и родился. Ну как тебе рассказать о ней? Только так, пожалуй:

Рассвет. Калиток скрип. Собачий лай.
Над трубами — дым, свившийся в колечки.
Живетьево… Черемуховый край.
Деревня дремлет меж ручьем и речкой.
Пыль тихо гонят к пастбищу стада,
Пастуший кнут звучит раскатом грома.
Такой ее запомнил навсегда,
Когда в слезах простился с отчим домом.
Живетьево… Зарос и высох пруд.
Нет «пятачка», где наша юность пела.
Другие люди поселились тут,
Которым нет до прежней жизни дела.
Труд с совестью вошли в крутой раздрай,
Взошел бурьян непроходимой чащей.
Конюшин нет, капустника… Сарай,
Где лен хранился, сломан и растащен.
Живетьево… Жизнь не всегда права.
Не вырастили для крестьянства смену.
Черемухи спилили на дрова,
А в дождь в деревне грязи по колено.
Где удаль? Где отцов и дедов речь?
В полях растут осины да березы.
Но вспомню перед тем, как в землю лечь,
И белый цвет, и ягод черных слезы.

— Это даже не район, а целый край, — не переводя дыхание, продолжил Борис Александрович, — его история уходит в глубины веков. Географическая особенность Брейтовского района — всегда быть «на рубеже», «на границе». Эта территория и называлась порубежной. Поэтому и монголо-татары в 1238 году начали свои завоевания Руси с нашего края. Ты, наверное, знаешь, Михаил Константинович, о знаменитой битве на реке Сить, где прежде непобедимые русичи не смогли задержать нежданного сильного завоевателя. Так вот эта битва была в моих родных землях. А еще потому порубежный край, что находится на путях, соединяющих Великий Новгород и Ростов Великий.

Мои земляки издревле славились ткачеством. Но во времена Петра I, можно сказать, эта земля своим производством породнилась с Санкт-Петербургом. Великий Царь задумал сделать Петербург морской столицей, а на землях, ныне входящих в Брейтовский район, решил разместить вспомогательные ремесла, самодержец здесь лично заложил транспортное судостроительное дело. Так что моя малая родина исторически связана с важнейшими государственными видами деятельности.