— Борис Александрович, а какие знаменитые люди России жили на этих славных землях? — заинтересованно спросил я, чтобы по известным фамилиям лучше представить и запомнить историю неведомых мне краев.
— Да, жили, — сердечно произнес мой собеседник, как будто вспоминая кровную родню. — История края тесно связана с жизнью и деятельностью потомственных мологских дворян графов Мусиных-Пушкиных. Самым известным среди них был Алексей Иванович — государственный деятель, первооткрыватель великого «Слова о полку Игореве», историк, коллекционер и собиратель русских древностей.
Брейтовская земля всегда была на границе важных событий, культур и традиций. Знаешь, когда я смотрю на картину Васнецова «Витязь на распутье», представляю, что вещий камень с указанием путнику возможных путей находился в наших краях, ведь здесь проходила грань между свободной землей и покоренной монголо-татарами территорией. Я верю, что этот хитрый камень еще сохранился, прячется, наверное, в каких-нибудь чашобах, а когда понадобится народу, вновь этот безошибочный указатель окажется на своем месте.
Как я уже сказал, основанный Петром Великим Санкт-Петербург требовал огромного количества ресурсов. Грузы везли по воде. Делали мелкоосадочные суда и барки люди, жившие на землях нашего района. В районном центре театр уже полвека носит гордое звание «Народный». Больше ста двадцати лет библиотечной системе. В середине ХХ века землевладелец генерал Николай Зиновьев освободил крестьян от крепостной зависимости за несколько лет до всероссийской отмены крепостного права. В революционные годы здесь по-своему разграничили прошлое и будущее, впервые в России создали Брейтовскую советскую волостную республику. Когда я был маленький, моя мама с гордостью говорила о нашей земле. Я запомнил ее слова на всю жизнь. Тогда я ещё не знал модного ныне слова «патриотизм», я просто очень-очень любил свою землю, свою Родину, свою семью.
Борис Орлов был так вдохновлен своими личными и историческими воспоминаниями, что, казалось, он может еще несколько часов рассказывать об истории родного края. Но меня интересовали и другие вопросы.
— Послушайте, Борис Александрович, Ярославль — Это центральная часть Европейской России. Леса, холмы, поля и топи, откуда же у Вас появилось желание ходить по морям-океанам, да еще не просто моряком на надводном корабле стать, а подводником? Ведь с детства Вы не сиживали на берегу мощной реки и не мечтали о дальних плаваниях, вглядываясь в морскую даль.
— Плохо Вы географию знаете, уважаемый Михаил Константинович. А Рыбинское море?! Оно ведь всем морям море! — радостно воскликнул Борис Орлов.
— Но это же не море, а водохранилище, вернее, рукотворное море, — попытался я исправить свою оплошность.
— А какая разница! Когда плывешь по Рыбинке, не думаешь, что это рукотворное море. Море — ведь тоже сотворено, если не человеком, то Богом. А человек создан по образу и подобию Творца. Так что спорить здесь не о чем. По определению море — это часть Мирового океана, обособленная сушей или возвышениями подводного рельефа. И ничего в этом определении не говорится о том, кем оно сотворено. А у нас волны — больше двух метров. Ширь — берегов не видно. Сколько помню себя, во мне боролись два страстных желания: быть моряком, как мой отец, и поэтом. Оба с Божией помощью исполнились.
Помню наши походы с отцом по Рыбинке — счастливейшие события и лучшие дни моей жизни. Я и сейчас до мелочей, до золотых прибрежных песчинок, до радужных оттенков мелких рыбешек, снующих под водной гладью, помню красоту нашего моря.
Вот представь, на просторе уже волна, подгоняемая ночным ветром, а мы с отцом на стоянке, где-нибудь посередине «моря-океана», у необитаемого острова. Вот рассказываю тебе, а сам слышу неспешные разговоры взрослых. Прислушайся, и ты, Михаил Константинович, может, услышишь жужжание комаров, призывные трели неведомой птицы. Приглядись — видишь — рог месяца, изобильно рассыпающий по небу спелые звезды. И волны своими мягкими губами тянутся к ним, лакомятся ночной сладостью звездного света.
— Прекрасно! В Вас сейчас говорит поэт. А я не люблю рукотворные моря. Одно такое огубило мою родную деревню, под водой остался дом, где я родился, покосы и луга, наши поляны, где мы мальчишками играли в войну, набирались жизненной мудрости. И кладбище. Ничего не осталось. Даже поклонится нечему. Думаю, если бы у Вас родной уголок был погребен под водой, как Помпеи под пеплом, другая бы картина рисовалась. И настроение было бы иное.
Орлов ничего не ответил, сочувственно вздохнул, но потом попытался возразить.